– Умеешь ли ты заплетать себе косу?
– Какую профессию выберешь, Лена?
Ах, мне бы спасаться из этого плена!..
– Я, честное слово, не знаю, кем стану.
Ведь я второклашка, и мне ещё рано.
Соседки в атаку:
– Быть может, швеёю?
– Поверьте, я планов подобных не строю!
– Тогда – в общепите служить поварихой!
– Нет, нет! – отвечала я твёрдо, но тихо.
– Портнихой!
– Ах, нет.
– А бухгалтером в ЖЭКе?
Они как-то дружно насупили веки.
– Ты можешь работать на фабрике прачкой!
Кассиршей – и к вечеру будешь с заначкой!
– Да лучше портнихой! Всегда при обновках!
От долгих нотаций мне стало неловко.
– Учётчицей на оружейном заводе?
И здесь уже я оказалась на взводе.
– Сейчас мне важнее, чтоб были тетрадки
И книжки всегда в образцовом порядке!
Мне нужно домой! И скорей за уроки!
(Да как же ещё унести от них ноги!?)
– Но ваши профессии не привлекают.
Подумаю, может, другие бывают!
Соседки притихли, потом закричали:
– Чему же тебя до сих пор обучали?
Они причитали:
– Послушайте, люди!
Вот эта девчонка не знает, кем будет!
Её учат в школе напрасно!
Ужасно,
ужасно,
ужасно!
Когда же меня, наконец, отпустили,
То слух нехороший по дому пустили —
Что я в разговоре вела себя скверно.
Совсем зарвалась эта странная Лена!
…Я выросла и невзлюбила беседки.
Мне чем-то опасны казались соседки.
А что до профессий – их было немало,
Но я что-то лучшее вечно искала.
Металась, дерзала, предела не знала.
Бывало, красиво слова подбирала…
В конце же концов, подружилась с поэтом —
И горько потом сожалела об этом.
Все чувства и планы увязли, как в тине…
Но к слову любовь сохранилась поныне.
Так кем же я стала? Самою собою.
Мне было даровано свойство такое.
…Соседки в беседке практичнее были
И вряд ли б за это меня похвалили!
Дочь и сын
Подарок
Мои детские куклы, друзья по несчастью —
Не милы, не любимы без всякой вины.
Я не вила вам кудри, не шила вам платья,
И шипела в лицо: не нужны, не нужны!
Вы покорно хранились в шкафах и коробках,
Не способны ни выйти, ни свет увидать.
И, свободы не зная, вели себя робко;
Уж тем более – «мама», картавя, сказать.
Мне дарили по кукле, чтоб я поправлялась,
После каждой болезни вели в «Детский мир».
Чтобы лучше со школьной программой
справлялась —
Приносила пятёрки, как в дом сувенир.
Чтобы враз разобраться со днями рожденья,
Откупиться, забыть о душе и мечтах…
И я прятала руки, тая сожаленье
От холодного блеска в стеклянных глазах.
Я бы всё отдала за тяжёлый, зелёный
Грузовик, что в витрине лет десять стоял.
Заводной – раз с ключом.
С механизмом подъёмным.
Он, похоже, идеей навязчивой стал.
Я спала и мечтала о нём ежечасно.
Он ни разу не ездил, и был очень зол.
Заводной до тоски, запылённый ужасно, —
Он во мне благодарного друга нашёл.
Только мать и отец его враз отвергали
Очень громко и резко, обидно до слёз.
Но меня он довёз до событий реальных —
До которых никто бы другой не довёз.
Вслед рождения дочери – слабой, кормящей,
Ни о чём не мечтающей – лишь бы поспать!
Я купила авто, минивэн настоящий.
И такой же зелёный, ни дать и не взять.
Но обида на кукол меня настигала —
Их холодные руки, пустые глаза…
В своей крохе настойчиво сходство искала.
Находила… И в горле першила слеза.
Как взаправду любить эту куклу живую
С её личной свободой и личной судьбой?
Как почувствовать счастье, когда я целую
Чуть заметную ямку над верхней губой?
Чтобы сделать подарок вне всяких сомнений,
Чтобы сложности с собственным детством замять,
Назвала её Дарьей, не слушая мнений…
Получилась вполне себе ценная мать.
…Мы с ней рядышком катим по жутким дорогам,
По ухабам и ямам, по дебрям глухим —