Кто-то в колонне покачал головой, кто-то совестно дергался, но многие смирно стояли и молчали.

– Неблагодарные, – наконец жалко и грустно проговорил старик.– Я вам столько дал! Столько дал! А вы!

Хозяин раздосадовано стучал своей палкой вдоль выстроившихся детей-переростков. Видно было, что на их толстых лицах были сострадание и совесть. Вдруг тот самый мальчик громко сказал.

– Это я.

Старик мигом обернулся. Его жалкая физиономия преобразилась в довольную ухмылку кота, который раскусил свою хитрую жертву.

– Н! – притворно и удивленно спросил старик.– От кого я не ожидал такого, так это от тебя! Ты же первый среди всех Н в комнате! Как ты мог!

– Простите меня, дедушка, – мальчик виновато опустил голову.

Старик подошел к нему и снизу-вверх посмотрел в его глаза. Затем палкой поднял его жирный подбородок и ласково произнес.

– Ничего. Ты признался. Это самое главное.

Все облегченно выдохнули. Колонна тут же расслабилась.

– А теперь! – хозяин снова стал по-командирски кричать.– Продолжать обеденный сон!

Великаны тут же стали подыматься на свои койки, а мальчик подошел к своей кровати и забрал у меня одеяло, укрывшись сам. Свежий и чистый воздух меня окружил. Я уже привык к той вони одеяла этого потного мальчика, оттого было так приятно вновь дышать чистым воздухом.

Старик выключил свет и громко крикнул всем.

– Спокойной ночи!

– Спокойной ночи, дедушка! – со всех сторон, как шум водопада, прозвучали ответы великанов.

Дверь закрылась. Вновь наступила темнота. Мальчик вскочил, включил фонарик, встал и повел меня к двери.

– Теперь, – говорил он торопливо и тихо.– Вали отсюда и больше никогда сюда не приходи. Понял?

– Да, – отвечал я и, разумеется, лгал.

Мальчик приоткрыл дверь, осмотрел все и приказал мне.

– Беги!

Я вышел из комнаты в коридор. Стоило мне ступить на красный ковер, как какая-то дверь позади меня закрылась. Это был старик. Впереди проход в библиотеку. Я побежал на выход.

Выйдя на улицу, я тут же почувствовал ужасный запах. Когда глаза привыкли к дневному свету, меня поразила картина, изображающая Площадь. Несколько десятков убитых лежали на сырой плитке. Небо было спрятано за бездушными серыми тучами, из которых даже капли не вылетело. Кровь растекалась по земле, как дождевая вода. Рассеянные и пьяные лица умерших или смотрели на равнодушное небо или прятались в земле. Вокруг метались полицейские, оградившие место убийство, фотографирующие трупы и пыхтящие своими детективными головами. Я аккуратно, стараясь не наступить ни на кого, ступал по площади, зажмурив нос. Меня вдруг обдало дрожью. Какой-то легкий холод повеял и заставил меня остановиться.

– Эй! – прокричал кто-то сзади.– Ты что здесь делаешь?

Мужчина в униформе и с медицинской маской на лице подошел ко мне.

– Я вышел из своего дома и…

– Пройдемте со мной, – он быстро ухватил меня под руку и повел, маневрируя между телами, к еще одному полицейскому только уже в синем свитере и коричневых брюках, который разговаривал с девочкой.

Подойдя к ним, ведущий меня мужчина громко проговори.

– Вот еще один тут ходил!

Он небрежно толкнул меня к человеку в свитере. Я посмотрел на него. Острый нос, темные волосы, особенно выделенные скулы, большие и вечно щурящиеся глаза, потрескавшиеся губы, небольшая щетина под носом, плоские уши и морщинистый лоб на его физиономии составляли все вместе очень задумчивый, но в то же время туманный вид. Несмотря на это, эмоции, которые выражало его лицо, придавали ему вид очень впечатлительного и, между тем, чувствительного человека, который в разговоре пытается дополнить своей рассказ мимикой, оставляя движения тела в статичном положении. Этот мужчина в свитере рассеянно посмотрел на меня, а потом, разглядев достаточно мою одежду и вид, задумчиво-удивленно стал изучать меня, стараясь проникнуть через глаза в душу.