Комната оказалась библиотекой, и Калгари с неким удовольствием огляделся. Здесь царила атмосфера, совершенно отличная от уже знакомой ему части дома. В этой комнате человек жил, здесь он работал и отдыхал. Стены обставлены книгами, кресла просторные, несколько потрепанные, но уютные. На письменном столе – радующий глаз бумажный хаос, разложенные повсюду книги. Калгари на миг заметил молодую женщину, выходившую из комнаты через противоположную дверь – довольно привлекательную и молодую. А потом внимание его перешло к человеку, поднявшемуся навстречу гостю со вскрытым письмом в руке.

В первый миг знакомства Лео Эрджайл показался ему таким прозрачным, таким поблекшим… словно был совершенно бестелесным. Скорее призраком, чем человеком! Однако голос его звучал приятно, хотя и не слишком звучно.

– Доктор Калгари? – проговорил он. – Прошу вас, садитесь.

Калгари сел, принял предложенную сигарету. Хозяин дома опустился в кресло напротив него. Все это совершалось без спешки, как бы в мире, в котором время не имело особого значения. С мягкой, едва заметной улыбкой на лице Лео Эрджайл проговорил, легко прикоснувшись бескровным пальцем к письму:

– Мистер Маршалл пишет, что у вас есть важное для нас сообщение, хотя он и не пишет, на какую тему. – И с более глубокой улыбкой добавил: – Адвокаты всегда стараются не проговориться, не так ли?

Не без удивления Калгари понял, что человек, с которым он имеет дело, – счастлив. Счастлив не по легкомыслию, не от полноты чувств, как это обыкновенно случается, – скорее внутренне удовлетворен. Это был человек, к которому внешний мир не имел отношения и который был совершенно доволен этим. Калгари не понимал, почему это так удивило его, – но тем не менее удивлялся.

– Благодарю вас, что вы согласились принять меня, – проговорил он. Слова эти послужили чисто механическим введением. – Я посчитал, что будет лучше, если я обращусь к вам лично, а не письменно.

Он умолк, а потом проговорил с внезапным возбуждением:

– Это трудно… так трудно…

– Не спешите. – Лео Эрджайл по-прежнему сохранял вежливый и корректный тон. Он подался вперед, очевидно стараясь помочь в своей благосклонной манере. – Поскольку вы привезли письмо от Маршалла, полагаю, что ваш визит связан с моим несчастным сыном Джеко – то есть Джеком… В семье мы звали его Джеко.

Все старательно заготовленные Калгари слова и фразы испарились невесть куда. Он сидел на месте, сраженный жуткой реальностью того, что ему предстояло сказать.

– Мне так невероятно трудно… – вновь пробормотал он.

После недолгого молчания Лео осторожно проговорил:

– Если это может вам помочь – нам уже известно, что Джеко вряд ли был нормальным человеком. Ничто из того, что вы способны сказать, не сможет удивить нас. При всем ужасе пережитой нами трагедии я глубоко убежден в том, что Джеко не мог нести полную ответственность за свой поступок.

– Конечно же, не мог, – проговорила Эстер, и звук ее голоса заставил Калгари вздрогнуть. Каким-то образом он успел за короткое мгновение забыть о ее присутствии. Девушка присела на ручку кресла, находившегося за его левым плечом. Он повернулся к ней, и Эстер торопливым движением склонилась к нему.

– Джеко всегда вел себя ужасно, – доверительным тоном проговорила она. – Он был просто как маленький мальчик – то есть когда раздражался. Просто хватал, что под руку подвернется, и бросался на тебя.

– Эстер… Эстер… моя дорогая, – проговорил Эрджайл несчастным голосом.

Девушка вздрогнула и поднесла руку к губам, покраснела и растерянным тоном проговорила:

– Прости… Я не хотела… я забыла… мне не следовало бы говорить подобные вещи… теперь, когда его… то есть когда все кончено и… и…