– Прошу, сударыня. – Я протянул Настасье руку. – Изволите танцевать?

Она тоже успела переодеться. Конечно, не как на выход в высший свет – но тоже вполне симпатично. Светлое платье по колено, сапоги и приталенное пальто с двумя рядами серебристых пуговиц. Совсем новое – видимо, купила недавно сама.

Ходить в мастерскую или по своим делам в том, что дарил я, Настасья, похоже, стеснялась.

– Укутайся. – Я натянул ей на голову повязанный на плечи пуховый платок. – Замерзнешь.

– Так тут недалеко совсем, благородие…

– Это на машине недалеко, – усмехнулся я. – А мы пешком пойдем, через черный ход. У меня на улице целая «Волга» сатрапов. Ты часто видела, чтобы парни с завода приезжали на танцы с охраной?

Я не собирался брать с собой ни машину, ни уж тем более дедовых «гвардейцев». Конечно, нехорошо было обманывать парней и сбегать тайком – но я даже не надеялся, что они отпустят меня по-хорошему… Да и какая опасность может подстерегать меня там, где собираются самые обычные парни и девушки с рабочих окраин?

Убийцам с «глушилкой» там делать нечего – а остальные Одаренному не страшны.

Когда мы вышли на улицу, в нос тут же ударил запах завода и табачного дыма. Но какой-то выстуженный, подмерзший – похоже, ночь собиралась быть холодной. Я даже на мгновение пожалел, что не поддел под куртку что-то потеплее.

Но возвращаться, пожалуй, уже поздно. До клуба недалеко – за угол через улицу, даже меньше километра. Вряд ли успею замерзнуть… да даже если успею – уж точно найду способ не навредить здоровью.

Все-таки мы, Одаренные, покрепче обычных людей.

– Только не высовывайся, благородие, ладно? – негромко проговорила Настасья, чуть сильнее прихватывая меня под руку. – Если узнают – разговоров не оберешься… Тебе-то что, уехал и уехал, а мне тут жить. И ребятам моим из мастерской – тоже.

– Буду вести себя прилично, – пообещал я. – Тише воды, ниже травы.

Действительно, Настасью здесь, похоже, знали. И если не любили, то уж точно относились неплохо. Пока мы шли до соседней улицы, с ней здоровался чуть ли не каждый встречный. И молодые парни, ее ровесники, и взрослые мужики лет по сорок с чем-то кивали, махали руками, иногда негромко бормотали что-то приветственное – но подходить не подходили. То ли стеснялись, то ли…