Она не стала говорить с ним.

А он понял, что она не будет, и вздохнул с облегчением. Что он мог ответить? Все, что он узнал, вряд ли можно было обратить в слова…

Июль перекатился в август. Таня рвала ягоду, мыла полы. Бабушка варила варенье, солила помидоры. Вера покрасила крылечко и перечитывала Достоевского. Саша ходил за молоком и хлебом, скидывал в стайку привезенный уголь. Нина получила квартальную премию, ее муж загремел в больницу с печенью. Про тех, кто обворовал в начале лета дом, у милиции была версия, но никаких доказательств. Лысый курил траву и угощал Ваньку. Павел залил отмостку, его жена перемыла весь дом. Инка тайком целовалась с Максом и полола клумбы. Алка отлынивала где только можно, красила губы и наводила кудри. Даша уехала на месяц к родственникам и писала Тане письма. Игорез провел ночь в вытрезвителе.

Таня частенько торчала в гараже у Саши. Он не зашел ни разу даже в ее калитку. В своих велосипедных путешествиях они нередко оказывались наедине. Иногда она обнимала его, а один раз даже погладила по голове, и он чуть не умер от удивления. Он таскал ее на руках, но когда попытался поцеловать, она быстро отвернула лицо.

Так жизнь шла своим чередом, и лето повернуло к осени.

В тот вечер Таня с Инкой до одури резались в бадминтон и Инке удалось победить с перевесом в одно очко. Идя домой, Таня предвкушала, как сейчас вымоет ноги и усядется на крылечке с книжкой… Она привычно хлопнула калиткой, прошла вдоль дома… и лицом к лицу столкнулась с незнакомым мужчиной, который стоял на их крылечке, как на своем собственном, и курил трубку. Таня в жизни не видела, чтобы кто-то курил трубку. Она во все глаза смотрела на невозмутимого незнакомца.

– Вы кто?

Тот вынул трубку изо рта, выпустил дым.

– Андрей Сергеич, – он смотрел на нее сверху вниз. – А кто ты?

– Таня…

– Я жду твою мать вот уже час, но, кажется, еще не потерял надежды, – он усмехнулся и вернул трубку в рот.

– А. Где бабушка?

Он указал на закрытую дверь и посторонился. Таня удивилась. Забыв вымыть ноги, она поднялась по ступенькам, и дверь закрылась за ней.

Бабушка боком сидела за кухонным столом. Перед ней стоял пустой бокал, из которого она обычно пила чай, рядом лежала ложка. Бабушка сидела в большой задумчивости. Таня вопросительно посмотрела на нее. Та помолчала и сказала тихо:

– Вот уж сколько времени как пришел, а в дом не проходит… – и растерянно взглянула на Таню.

– Чего же он не съездит к нам?

– Да был уж. И где ее носит? Обещала заехать сегодня. Вот он и ждет.

Таня пожала плечами, заглянула в сковороду, разогрела ужин. Бабушка все сидела и молчала.

– Ты будешь?

– Ешь сама, – бабушка махнула рукой.

Таня поела, налила чаю.

Потом они сидели в сумерках, не зажигая света. Наконец раздался стук в дверь. Таня открыла, мужчина шагнул в полутемную кухню:

– Я, пожалуй, поеду. Передайте это Вере, – он протянул изящную коробочку духов. – Мой телефон у нее есть, так что… Всего хорошего.

Когда мать рассказала ей о странном визитере и выложила подарок, Вера погрузилась в сладкое оцепенение, подумав только: «Надо же». Она так часто и мучительно вспоминала все, что случилось с ней за те четыре дня, что чувствовала теперь усталость. Духи ей не понравились.

На следующий день Вера позвонила Андрею, и он приехал в тот же вечер. Она не знала, что говорить и молчала. Он развлекал ее рассказом о том, как добирался домой на последней электричке и чудом избежал драки с какими-то подвыпившими юнцами. Он был рад ее видеть, хохотал и чувствовал себя на двадцать лет моложе.

После их скоротечного приключения он недели две не вспоминал о нем, погрузившись в привычный круговорот дел. В последние годы Андрей Сергеич в отношениях с женщинами более всего ценил приятные воспоминания. Когда Вера впервые после их расставания пришла ему на ум, он подумал, что на этот раз воспоминания особенно приятные. «Старею», – усмехнулся он и переключил мысли на другое. Большинство его любовниц были «одноразовыми». А редкие романы еще ни разу не заканчивались так легко, как того хотелось бы. Глупые женщины жаждали получить его в собственность.