Назавтра с утра ее платье снова мелькнуло и исчезло.

Делая вид, что идет по делу, он обходил улицы, время от времени кивая знакомым, смотрел тут и там. На задах поселка он, наконец, увидел ее: она сидела на траве, и какой-то сопливый пацан играл в куче песка неподалеку.

Сердце обмерло и упокоилось. Он подошел и сел рядом. Таня взглянула удивленно, но ничего не сказала.

– Ты кто? – сурово спросил пацан.

Саша не ответил. Они сидели и молчали.

Как это она так забыла о нем?

А он забыл, как с ней легко. Вот думал, что сказать. А ничего не надо. Но не смотрел, держал глаза в другой стороне.

Таня украдкой взглянула. Кажется, можно ничего не говорить.

Скрипнула калитка, Даша вышла и приостановилась. Саша оглянулся:

– Привет.

– Привет, – отозвалась та.

Таня удивилась.

– Ну, я пойду, – он поднялся.

Валерка замахнулся и швырнул в него горсть песка.

– Ах ты, поросенок! – Даша покраснела.

Но шкет и не думал отступать. Он набрал вторую горсть и принял угрожающую позу.

Саша смотрел на него и смеялся, качал головой, вытирал глаза. Потом глянул на Таню и слова сложились сами:

– Завтра в четыре можешь?

– Что?

– Поедем. Как договаривались.

Ничего они не договаривались. Но он уже повернулся и пошел. Таня вопросительно посмотрела на Дашу. Та пожала плечами:

– Одноклассник мой…

Назавтра в четыре он стоял у Таниной калитки. Ветер надувал занавеску на открытой двери. Бабушка высматривала в низком парнике огурцы. Таня вышла, шагнула в сандалии, подняла голову и вздрогнула.

Он сделал жест рукой, мол, давай побыстрее. Она удивилась, подошла.

– Так ты едешь?

– Я? Да.

– И где, на чем?

«Ого», – подумала Таня и сказала:

– Щас, – и расправила задники сандалий.

Как здорово лететь с горы! Ухабы стряхивают оцепенение. Подставив лицо ветру, она катилась вслед за Сашей все дальше и дальше. Дома закончились, и за шоссе темной зеленью встали молоденькие сосенки. Под колесами мелькала ухабистая дорога. Так далеко забираться Тане еще не приходилось. За перелеском дорога пошла в гору, и показался край другого поселка. На затяжном подъеме она быстро выбилась из сил, но не подавала виду. Когда крутить педали снова стало легко, Саша резко свернул, и с поросшего редкими соснами крутого уклона открылся захватывающий вид: причудливо неровная земля в травах и кустарниках простиралась до самого горизонта, где в серовато-лиловой дымке угадывались шахты и терриконы.

– Красиво, – выдохнула Таня. Физическая усталость на время властно вытеснила все прочее. Она старалась отдышаться и смотрела, смотрела вдаль. Душевный груз дрогнул, и она с благодарной улыбкой обернулась на Сашу.

Такой реакции он не ожидал и не совсем понял, что именно привело ее в этот восторг.

Они покатались еще, описав приличный круг. Он молчал, и она, против своего обыкновения, тоже ничего не говорила.

Возвращались той же дорогой, что и в прошлый раз. Таня порядком устала и была рада покатить в горку его велосипед вместо тяжелого своего. Поравнявшись с поворотом на Инкину улицу, Саша неожиданно туда свернул. Таня остановилась как вкопанная:

– Постой.

– Что?

– Давай пойдем прямо.

– Но так мы слегка срежем….

– Нет.

Его лицо изобразило удивление. Таня продолжала стоять. В глубине Инкиной улицы он заметил подлетающий мячик. И подумал: «Метров сто пятьдесят».

– Постой, – повторила Таня.

Саша не обернулся. Она хотела его окликнуть. Но никогда не приходилось звать его по имени… Да и что сказать? Он продолжал катить ее велосипед. Таня замешкалась. Он удалялся. Она побрела следом, лихорадочно раздумывая, как бы его остановить…