Два полных пакета с соломенной сумкой на плече дополняли внешний антураж.

Когда возле Ангелины остановился желто-салатовый PORSCHE, она обратила внимание только на необычность автомобиля, но когда из него в белых штанах и черной футболке вышел её недавний покупатель, её брови узорными ёлочками заметно приподнялись над очками. Она с удовольствием подумала, что он очень похож на Стетхэма, и так вдруг захотелось, чтобы сейчас к ней прицепилась целая банда хулиганов, а он…

– Привет, принцесса! Узнала? – улыбочно сияя, подошел Вася к девушке.

– Почему «принцесса», и когда мы перешли на «ты»? – так быстро сдаваться было не в её манере, даже если перед тобой сам Джейсон Стетхэм.

– Принцесса – потому что красивая, а на «ты» я перешел ещё по телефону, и, так как возражений не последовало, подумал, что ты согласилась?!

– Ну, будем считать, что согласилась, – всё ещё не решаясь снять очки под его сверлящим взглядом, протянула Ангелина.

– Давай свой багаж, и милости прошу в мой «лимузин».

– «Лимузин» от «порша» я ещё в состоянии отличить, – передавая Васе пакеты, заметила Ангелина.

– Польщен Вашими познаниями в автотехнике, – закрывая багажник, съязвил Василий.

– Мы опять перешли на «вы»?

– У тебя хорошее чувство юмора. Мне нравятся такие.

– А какие тебе ещё нравятся, – они уже сидели в машине, и при слове «ещё» Ангелина набралась смелости посмотреть водителю в глаза.

– Всё, сдаюсь, – Вася поднял руки, – будем считать, что первая словесная дуэль закончилась со счётом 3:0 в твою пользу.

– А я не счёт веду, а задаю вопрос.

– А ты умеешь добиваться своего…

– И всё-таки?

– Кроме тебя – никто!

– 3:1! – Ангелина, улыбаясь, откинулась на мягкую спинку сказочного «порша».

Через несколько минут Василий остановился возле дома Ангелины.

– Ну, так как? В десять у входа, или всё же заехать за тобой?

– В десять у входа. – Ангелине не хотелось лишний раз вызывать на себя огонь соседских глаз.

– Как скажешь, – Василий выгрузил сумки, поднёс к калитке и, легонько пожав руку своей новой пассии, с акцентом улыбнулся:

– До встречи!

– Увидимся! – девушка попалась из разряда тех, которые, не желая показывать своей бурной радости – или даже счастья – укрывают себя плёнкой холодной невозмутимости, хотя в душе их горит, штормит и полыхает. И, как доказательство последнего, после того, как Вася уехал, Ангелина, зайдя в дом, начала кружиться по комнатам, вздыхать, кричать и даже плакать. И вправду, счастье делает человека сумасшедшим.

– Что с тобой? – услышала Ангелина за спиной строгий материнский голос.

– А-а-а, ты дома?

– Вернулась за карточкой пациента. – Ангелина поняла, что сейчас опять придётся бороться за своё место под солнцем, и сдаваться не собиралась, хотя ледяной тон и властная осанка матери лёгкой борьбы не обещали.

Валентина Николаевна работала заведующей городской поликлиникой. Должность довольно-таки солидная, да и вид этой женщины был более, чем соответствующий. Как и Ангелина, она просто дышала ухоженностью и какой-то внешней щепетильностью. Складывалось впечатление, что перед зеркалом она проводит не много времени, а всё время – ни одной морщинки ни на лице, ни на одежде, как будто с минуты на минуту приедет фотограф, чтобы через неделю её фото красовалось на титульном листе журнала Forbes. Но если в Ангелининой внешности читалась естественность, то у матери – педантичность и превосходство. Даже по тому, как она держала в руках амбулаторную карточку, можно было предположить, что она принадлежит к королевской семье.

В целом Валентина Николаевна была доброй матерью, верной женой, хорошей соседкой, квалифицированным специалистом, внимательным врачом и отзывчивой коллегой, но все эти качества были с приставкой «чрез меру». Если она интересовалась жизнью дочери, то закрытых дверей не признавала ни в одном вопросе; если оказывала по соседству какую-либо услугу, то действительно рада была помочь, но в ответ обязательно ожидала услышать «большое спасибо», «очень Вам благодарны», «Вы – прекрасный человек»; свою работу она знала превосходно, и с обязанностями справлялась лучше некуда, но при этом от пациентов требовала незамедлительного исполнения предписаний, а от подчиненных и коллег – беспрекословного соблюдения установленных правил и использования советов. То есть, требовательность к себе вызывала у неё требовательность (как правило, завышенную) к другим без исключения.