– Алло, Марина?

Тон должен быть не развязный, но располагающий к себе. Мы не настолько знакомы, чтобы добавлять в него интимные нотки, но при этом кое-кто кое-кому кое-что задолжал, и, надеюсь, этот кое-кто помнит об этом.

– А-а-а, мой рыцарь в сияющих доспехах, чье копье принесло мне удачу, – игривости в меру, и таки да, она помнит о своем долге. «Мой». Благоприятный признак.

– Ну, какой я рыцарь, – а вот и время шутки пришло. – Так, Санчо Панса при доблестном фон Рихтере.

– Ой, да ты прямо сама скромность. – Слова сопроводил смех. Однако следишь ты за мной, раз имя фон Рихтера тебе известно. Хотя, с другой стороны, Гунтер участвовал в той мясорубке на берегу, поди такое забудь. – Так чем моя скромная, застенчивая и практически девственная особа может помочь любимцу небожителей?

Ох, чую, что если, не дай бог, я с ней сойдусь, так надо будет держать востро не только ухо, но и все остальные части тела. А Вику от греха выслать куда-нибудь за Уральский хребет, поскольку сожрет Марина ее и косточек не выплюнет при малейших признаках конкуренции. Ох, ловка, ох, умна! Ох, опасна!

– Да вот, я и спать не могу, я и жрать не могу, – сделал я голос скрипучим и старческим, изображая Бабу-ягу из старинного фильма.

– Никак обидела чем? – все тем же хрустальным смехом плеснуло мне в уши.

– Нет еще. – Я вернулся к своему обычному голосу. – Но обидите, если откажетесь со мной отужинать.

– Прямо вот обижу?

– Прямо вот навеки.

– Ну нет, такого я не допущу. А куда кушать пойдем? Я в чебуречную ни ногой, – в голос вплелись избалованно-капризные нотки пресыщенной стервочки. В компании со словом «чебуречная» это звучало убийственно. Вежлева явно пробовала меня на зубок.

– Чебуречная? Да бог с вами, откуда у меня такие деньги? Я в пельменную вас хотел зазвать, пельмени – они куда дешевле чебуреков.

– Ну, тогда я спокойна за свой желудок. А если вы мне еще и кофе купите со сгущенкой – так это вообще праздник будет какой-то.

– Кофе? Хм… – Я помолчал и позвенел в трубку мелочью, спешно вынутой из кармана. – Ну кофе так кофе. В следующую среду я буду ждать вас у выхода из конторы. Часиков в семь.

– Надеюсь, у вас крепкий велосипед? Выдержит двоих? – Обеспокоенность в голосе Марины была настолько неподдельной, что я проникся.

– Я накачаю колеса и проверю раму, – заверил я ее.

– Тогда до следующей среды. А я вас точно узнаю?

– Я буду в валенках и с цветком в руках.

И тут она повесила трубку. Н-да, это не женщина. Это мечта самоубийцы-экстремала и прыщавого старшеклассника одновременно. Умная, красивая, опытная, успешная и опасная. Причем опасная в первую очередь.

– А я вот не слишком люблю пельмени, они очень вредны для фигуры. И я не видела у тебя дома валенок, надо, наверное, сходить купить, – раздался голос от двери. Там стояла Вика, бледная, с решительно сжатыми губами.

– Я тоже пельмени не люблю, причем давно, – заверил я ее. – Я их столько съел за последние годы, что мне о них и думать-то противно.

– Но ты же с кем-то собираешься их есть в следующую среду?

– Это шутливый разговор. Никаких пельменных, конечно, не будет, – заверил я ее.

– А ужин? Ты же договаривался с кем-то!

– А вот ужин будет, – не стал врать я. – Вика, давай так. Я не стану от тебя скрывать, что время от времени я, возможно, куда-то буду ходить с разными людьми, в том числе и с дамами. Но при этом ты должна четко различать: сходить поесть и побеседовать о деле и жить вместе – это не просто разные вещи. Это совершенно разные вещи. Да, я иду ужинать с Вежлевой, но это просто ужин, и не более того. И давай еще раз и навсегда договоримся о том, что мы худо-бедно верим друг другу, иначе фигня может выйти, чего мне вот уж точно не надо. Вообще странно, что мне надо это тебе объяснять, ты же взрослая девочка.