Иджуна этим вечером терзали смутные мысли:

– Ох уж эти продажные министры… – как они посмели лишить Вице-президента И Сансоля его должности и статуса?

Император не подписывал его отставку, как и не подписывал договор о протекторате – значит… – это не легитимные действия нашего кабинета!

Нужно срочно возбудить уголовное дело в отношении них. Но как это сделать, если реальная власть в стране принадлежит иностранному резиденту?

Надо будет обратиться с запросом в международный арбитражный суд.

– Но нет, не сейчас!

– А когда же?

Словно разговаривая с невидимым адвокатом, в его голове прокручивались сотни мыслей.

Статьи, законы, постановления, иски, вердикты и т. п. При этом он громко настукивал пальцами хаотичный бит о деревянный столб.

– Все, все хватит судья. Уже произнеся вслух остановил себя Иджун.

Он хорошо помнил слова сказанные ему позавчера императором Коджоном, на секретной встрече.

– Иджун дорогой, ты верно служишь своему государству и мне. Моя жизнь сейчас в опасности. Однако, тебя и твою семью я не хочу подвергать большому риску.

– Пока не возбуждай дело о незаконности подписания некоторыми нашими министрами токийских договоров. – Можешь даже расценить это как приказ.

Когда же ты будешь за пределами Кореи, тогда действуй!

Действуй, следуя закону, своей работе и также следуй чувством патриотизма. и следуй своим сердцем. – Хотя ты и сам прекрасно знаешь.

Иджун вспомнил и взволнованное тучное тело монарха и как он нервно почесывал свою седую бороду. И глаза которые вдруг на пожилом лице загорелись как у подростка.

– Обо мне тогда можешь не беспокоиться. Ибо независимость государства важнее, чем жизнь одного человека, пусть даже это будет королевская особа.

Затушив в горшке с глиной уже полностью сотлевший окурок, Иджун отбросив все тревожные мысли о делах насущных и о завтрашней дальней поездке. Зашел внутрь дома.

Он подошел к сгорбленной матери обняв, поцеловал в лоб, пожелал ей и детям спокойной ночи. Пошел в комнату собирать вещи в дальнюю дорогу.

Утром служанка приготовила завтрак. Все сидели на полу и ели за низким корейским столом.

Настроение у всех было хорошее, дети как всегда о чем-то спорили между собой.

Лишь жена Иджуна выглядела расстроенной ее белое блестящее от крема лицо выдавало грусть, а большие миндалевидные глаза тоскливо поглядывали на спешно едящего супруга.

– Надолго вы едете дорогой муж? Наливая белого макколи3 в пиалу и подавая двумя ее руками, спросила она.

Немного отпив бодрящего напитка Иджун ответил.

– На три месяца, как минимум.

– Значит все лето проведем без вас.

– Да, но я буду писать вам письма, время быстро пройдет.

У супруги порозовели щеки.

– Обязательно пишите, я буду ждать их.

Доедая остатки риса, улыбаясь и глядя на свою большую семью Иджун закончил трапезу.

– Спасибо, хорошо поел.

Она посмотрела на него, своими большими черными глазами, по краям которых образовались горестные складки.

– На здоровье, и как там будете без риса?

Иджун пожал плечами.

– Нормально, найдем рис.

За калитку дома его вышли провожать все: Мать, жена, дети и служанка.

– Старая матушка обняла его и сказала:

– Береги себя сынок и помни, твоя мать всегда будет рядом с тобой.

– Не переживайте мама, все будет хорошо.

Он обнял детей и жену со словами – Я скоро вернусь. Взяв большой чемодан в руку, пошел в сторону южных ворот.

Жена вытирая намокшие глаза сказала так тихо, что ее даже никто не услышал.

– Мы будем скоро вас ждать.

Пройдя метров десять Иджун обернулся и помахал провожающим рукой.

Мать зашла в свою комнату, достала из полки маленькую черно-белую фотографию, на которой была запечатлена вся семья и стала молиться, прижимая ее к груди своими изъеденными морщинами руками.