За ужином Виджон был малоразговорчив, он не вникал в то, что говорила Елизавета, лишь изредка кивая головой в знак согласия. Поблагодарив супругу за вкусную еду, затем

поиграв немного с дочкой, он пошел в свой кабинет достал иностранные словари, начал делать короткие записи и о чем-то размышлять.

– Нужно поговорить с отцом. Нам необходимо будет добиться аудиенции царя Николая II.

Это будет показательной поддержкой нашей страны со стороны Европейской державы. Да, к тому же царь может оказать воздействие на организаторов конференции, чтобы Корея официально была приглашена в Нидерланды. Такие мысли калейдоскопом крутились в его голове.

Елизавета видела все это, в последнее время ее муж был очень тревожным и озадаченным.

Лежа в постели она, положила свою белоснежную руку на грудь мужа и сказала.

– Вам не стоит беспокоится, Вы делаете все возможное, для государства.

– Нет, еще не все, мы все равно поедем в Гаагу и объявим всем о положении дел в восточной Азии. Прижав к себе Елизавету сказал Виджон.

Лицо женщины покрылось румянцем.

– А как же наша дочь? Я волнуюсь за вас. Путешествие не близкое, притом везде снуют эти шпионы, с волнением произнесла Элли.

– Не переживай дорогая, все будет хорошо! Еще крепче прижав свою жену к себе, прошептал Виджон.

В его русской речи лишь чуть-чуть слышался корейский акцент. Он был молодым, высоким и худощавым азиатом, к тому же прекрасно говорившим на пяти различных языках.

Как и его отец, после установления японского протектората над его страной, Виджон работавший в посольстве Кореи в Государстве Российском отказался возвращаться на родину. Он начал вести инициативную деятельность по освобождению своей страны.

Теперь «Принц Виджон» так его именовал весь иностранный дипломатический корпус, ждал прибывающих на днях королевских уполномоченных, к которым он должен будет присоединиться и отправиться с миссией далеко на Запад.

Бывший прокурор, а ныне следователь Высшего Суда Кореи Иджун вечером пришел в свой дом, расположенный на правом берегу реки Ханган в Сеуле.

Его встретили дети, играющие на улице которые забежали вместе с ним во двор и стали кричать:

– Аппа вассо, Аппа вассо! (кор. Папа пришел)

Супруга, которая в это время копошилась в сарае, спешно вышла во двор, поприветствовав мужа, побежала накрывать на стол, вечерний ужин.

Престарелая мать вышивала в своей комнате какое-то панно. Седые пряди ее аккуратно были собраны в небольшой пучок на затылке, через который насквозь проходила резная деревянная шпилька. Она внимательно следила за ниткой небесного цвета, боясь упустить малейшую деталь своего рукоделия.

Когда он зашел, она вышла на встречу.

– Как дела сынок, тебя так долго не было?

– Здравствуйте матушка! Да, дел много было. Раздеваясь, ответил Иджун.

– Тебя все ждали, сейчас будем ужинать. – Твое любимое – кукси2.

– О спасибо, я так голоден как сто диких волков. Смеясь и похлопывая себя по животу обеими руками, он пошел на кухню.

Иджун происходил из дворянского сословия, еще в молодости имея юридическое образование, сделал блестящую карьеру на государственной службе. На вид ему было лет 60, хотя на самом деле с десяток лет ему прибавляла лысая до макушки голова и седые волосы по бокам. К тому же тонкие с закрученными концами усы придавали ему вид строгого профессора. Хотя в обыденной жизни Иджун был довольно добрым и щедрым человеком.

После плотного ужина, он вышел на веранду достал сигарету и задымил глядя на ночной Ханган. Небольшие волны поблескивали синими мерцаниями от отражающего света домов противоположного берега. Мелкие огни были разбросаны вдоль всей набережной. От куда-то доносились тарахтящие звуки крупной текстильной фабрики. – Работает, ночная смена (яган) – подумал он. Временами то затихая, то усиливаясь раздавалось кваканье лягушек, это был словно концерт нерадивых певцов с невидимым дирижером. Слева он едва различал рыбацкую пристань, облепленную маленькими лодками, словно спелые гроздья винограда. От нее тоже доносился непонятный говор запоздалых рыбаков, которые о чем-то спорили и громко ругались. Временами то тут, то там слышался громкий покатистый смех.