– Правильно: лучше хозяина в одних трусах застать, – улыбнулся Николай Иванович. Только сейчас Гомозин заметил, что у старика на левой руке не хватает фаланги безымянного пальца.

– Да я что-то растерялся как-то, – ответил Егор Дмитриевич.

Лидия Тимофеевна, улыбаясь, наблюдала за этой картиной.

– Ну вы хоть представьтесь, что ли. Как по имени, по батюшке? Меня-то вы, видимо, знаете.

– Егором Дмитриевичем меня звать, – отозвался Гомозин, стараясь придавать своей фразе весомость.

– Приятно познакомиться, Егор Дмитриевич, – закивал головой Николай Иванович, пристально вглядываясь в глаза собеседнику. – Ну что, айдате кушать, Егор Дмитриевич. Приятного аппетита, – сказал Николай Иванович и принялся медленно, спокойно есть борщ. Гомозин собирался что-то сказать, но Лидия Тимофеевна, вся сияющая, остановила его знаком руки и внимательно поглядела на сожителя:

– А ты, Николай Иванович, чего это, перед собой уже не видишь? Совсем ослеп?

Тот отложил ложку и окинул взглядом стол.

– Ба! – обрадовался он, увидев графин с водкой. – Никак День сантехника сегодня празднуем? – спросил он и стал разливать водку по рюмкам. – Вы как, Егор Дмитриевич, на работе – ничего? Можно одну?

– Можно-можно, – ответила за него улыбающаяся старушка.

– Ты гляди, и солнце вылезло, – сказал Николай Иванович, улыбаясь, как довольный сытый кот. – Ничего там, подтянули? Опять потёк?

– Глаза у тебя, Коленька, потекли и, видно, вытекли все, – чуть не смеялась Лидия Тимофеевна. – Прикажешь, может, очки тебе принести?

– А чего такое? – слегка растерялся старик, закупоривая графин.

– Ты, может, Егора Дмитриевича видел где-нибудь раньше? – улыбалась старуха.

Гомозин приосанился и ровнее повернулся к старику, будто фотографировался на паспорт.

– В газете, может быть, по телевизору? – спросила Лидия Тимофеевна.

– О-о-о-ох, – ошарашенно протянул Николай Иванович, прикрыв рот рукой, и, не отнимая её, продекламировал: – вы же наш губернатор! Какими судьбами? – засуетился он.

– Тьфу на тебя! – прикрикнула Лидия Тимофеевна. – Сын это мой! Егорка!

– Батюшки! – вскрикнул Николай Иванович и, весь радостный, подорвался с места. – Ты погляди на него! Какой! Я же только давнишние видал! Ах ты какой! Ты посмотри, какой мужик сделался! Ты посмотри!

Гомозин тоже встал и повторно стал жать руку старику, счастливо улыбаясь.

– Вот и встретились наконец, – смеялся Егор Дмитриевич.

– Возмужал, возмужал, Егор, – кивал Николай Иванович. – Во, какой мужик у тебя! – говорил он старухе.

– Садитесь уже: стоят как истуканы, – будто недовольно говорила она, скрывая охватившее её счастье. И они, ещё раз пожав друг другу руки и похлопав один другого по плечу, уселись.

– А я ж тебя, дурак старый, сантехником! – протараторил Николай Иванович, давясь смехом.

– А выглядит потому что как сантехник, – отозвалась Лидия Тимофеевна. – Рожа бандитская.

– Тьфу ты, мелешь! – махнул на неё рукой Николай Иванович.

Гомозин смеялся и не мог остановиться.

– Смотри, поперхнёшься, – сказала ему мать.

– Чего ты кислая такая? – взглянул на неё старик. – Давайте уже за встречу, – сказал он и поднял свою рюмку.

– По одной только, – поддержала Лидия Тимофеевна.

– За Егора!

– За вас!

И они чокнулись, и выпили. Егор закусил зелёным луком, окунув его в соль, и хлебом с салом. Николай Иванович с Лидией Тимофеевной закусывать не стали.

– Гляди-ка, и вправду солнце показалось, – сказал Гомозин, глядя на стены, залитые полосами жёлтого света.

– Ешь давай, остынет, – подгоняла его мать.

– Давно, Егорка, приехал-то? – обратился к Гомозину старик.

– А прямо перед вами.

– В Аше сошёл? У нас тут редко останавливаются.