Ялик пошел дальше. Трое юношей угрюмо молчали, но каждые несколько минут Джим оборачивался и смотрел на тюремный корабль.

– Ты ничем не можешь ей помочь, – сказал наконец Мансур. – Забудь об этом, кузен. До нее тебе не дотянуться.

Лицо Джима потемнело от гнева и разочарования.

– Так ли? Тебе кажется, что ты все знаешь, Мансур Кортни. Но посмотрим. Посмотрим!

На берегу впереди один из конюхов держал взнузданных мулов, готовый помочь вытащить ялик на берег.

– Что вы сидите, как пара жирных бакланов на скале? Спускайте парус! – рявкнул Джим на своих спутников, пылая бесформенным, бесцельным гневом, что продолжал его жечь.

Они остановились на дальней линии прибоя, подняв весла и выжидая подходящую волну. Когда Джим увидел, что она приближается, он закричал:

– Вот, годится! Все вместе! Разом!

Волна подкатилась под корму, а потом они внезапно и опьяняюще взлетели на ее зеленый гребень и в брызгах пены понеслись к берегу. Волна подняла их высоко, а потом откатилась назад, оставив их на мелководье. Юноши выскочили из ялика, и, когда конюх примчался с упряжкой мулов, они потащили ялик на берег, подталкивая его, помогая животным, чтобы лодка оказалась намного выше предельной отметки прилива.

– Эта упряжка снова мне понадобится завтра утром, – сказал Джим конюху. – Держи ее наготове.

– Значит, мы опять отправимся к тому адскому кораблю? – спокойно спросил Мансур.

– Чтобы отвезти им овощи, – изобразил полную невинность Джим.

– А что ты намерен выторговать в обмен? – с такой же внешней безмятежностью поинтересовался Мансур.

Джим хлопнул его по руке, и они вскочили на неоседланных мулов. Джим еще раз задумчиво посмотрел через залив туда, где стоял тюремный корабль, а потом они поехали по берегу лагуны к холмам, туда, где стояли белые строения поместья – усадьба и склад, названные Томом Кортни Хай-Уилдом в честь величественного особняка в Девоне, где родились они с Дорианом и который они не видели уже много-много лет.

Это название оставалось единственным общим между двумя домами. Здешний особняк построили в стиле мыса Доброй Надежды. Крыша была крыта тростником. Изящный фронтон и арку, ведущую в центральный двор, соорудили по проекту известного голландского архитектора Анрейта. Название поместья и фамильный герб были заключены в витиеватую фреску над аркой, которая изображала херувимов и святых. На гербе красовалась длинноствольная пушка на лафете, и под ней вилась лента с буквами «ТККБ»: «торговая компания „Кортни бразерс“». На отдельной панели было написано: «Хай-Уилд, 1711 год». Дом построили как раз в том году, когда родились Джим и Мансур.

Когда они с грохотом проезжали через арку в мощеный внутренний двор, из главных дверей склада вышел Том Кортни. Это был крупный мужчина, ростом выше шести футов, широкий в плечах. В его густой черной бороде светились серебристые нити, его макушка предпочла остаться без единого волоска, зато вокруг сияющей лысины росли густые локоны, падавшие на шею Тома. Живот Тома Кортни, некогда плоский и твердый, приобрел авторитетный объем. Его грубоватое лицо покрылось веселыми морщинами, глаза светились юмором и довольством уверенного в себе, процветающего человека.

– Джеймс Кортни! Тебя так давно не было, что я и забыл, как ты выглядишь! Хорошо, что ты заглянул. Неприятно тебя беспокоить, но не намерен ли ты сегодня немножко поработать?

Джим виновато ссутулился:

– Мы чуть не столкнулись с одним голландским кораблем, эта чертова посудина едва не потопила нас. А потом мы поймали красного зубана размером с ломовую лошадь. Нам понадобилось два часа, чтобы вытащить его. А затем мы продали его на один из кораблей в заливе.