Сначала послышался отдаленный гул моторов. Потом в потемневшем небе показалась огромная эскадрилья немецких бомбардировщиков с черными крестами на крыльях. Запоздало захлопали наши зенитки, заревела сирена воздушной тревоги. «Юнкерсы» выстроились каруселью, заходя на бомбометание. Послышался пронзительный свист падающих бомб, и Волхов словно вскипел. Высоко взметнулись и с шумом обрушились водяные столбы, поплыли щепки от разбитых барж и оглушенная рыба.

Рабочие спешно попрятались в заранее выкопанные щели. Семенов забрался в темное чрево огромного колокола, слыша, как стучат по нему комья земли и звонко бьют осколки. Из своего укрытия он наблюдал, как пароходик быстро улепетывает вниз по Волхову, таща за собой низко осевшую баржу.

Когда, отбомбившись, самолеты улетели, бледный от пережитого волнения Семенов выбрался наружу. Увиденное потрясло его. Бомбы попали в средний пролет Великого моста, и он просел до самой воды. Еще одна бомба угодила в ту баржу, которая стояла под погрузкой. Один из колоколов затонул полностью, второй скатился вниз, и из воды торчал только его край.

Это была катастрофа. Об эвакуации больших колоколов теперь нечего было и думать, и Тейс предложил спрятать их здесь же на берегу. Времени на размышления не было. Получив согласие Семенова, Тейс прыгнул в еще качавшуюся на волнах лодку и, налегая на весла, переплыл на Торговую сторону. Рысью добежал до здания горсовета и, не обращая внимания на протесты секретарши, ворвался в кабинет председателя.

Михаил Васильевич Юдин не сразу понял, что от него хочет Тейс. Он уже знал, что Новгород придется оставить, и теперь занимался комплектованием партизанских отрядов, обеспечением их оружием и продовольствием. До колоколов ли теперь? Но Тейс не отставал, и, поразмыслив, Юдин решительно объявил:

– Ладно, едем к Ворошилову.

Штаб наркома, командовавшего северо-западным направлением, располагался в подвале Антоньева монастыря. К самому Ворошилову их не пустили. Вышел хмурый адъютант в чине полковника. Терпеливо выслушав Юдина и Тейса, выделил им отделение саперов, а те быстро погрузили на «полуторку» тол, бикфордов шнур, взрыватели.

Прибыв на место, саперы бросили толовую шашку под торчащий над поверхностью реки колокол. Раздался глухой взрыв, колокол осел и скрылся под водой. Потом настал черед лежащего на берегу «Праздничного». Ахнул второй взрыв. Рядом с колоколом образовалась глубокая воронка, в которую тяжело сполз колокол-великан. Сверху его заровняли землей и закрыли дерном.

Убедившись в том, что колокола надежно спрятаны, Семенов отправился в Софийский собор, где сгрудились последние оставшиеся в городе сотрудницы музея. Но сначала надо было получить деньги для зарплаты сотрудникам. По набросанным доскам разрушенного моста он перебрался на Торговую сторону и предъявил чек перепуганной кассирше опустевшего госбанка. Сложив деньги в старенький дерматиновый портфель, отправился в обратный путь.

В Софийском соборе стояло облако пыли, валялись обломки кирпича и штукатурки, вдоль стен лежали на носилках раненые. Бомба попала в главный купол и, пробив его, разорвалась внутри. Пострадала фреска Вседержителя, который издревле считался покровителем Новгорода, и Семенова охватило дурное предчувствие.

Огромный позолоченный иконостас вывезти не удалось, и казалось, что лики святых смотрят на людей с немым укором. Пришлось оставить и Царское место, на котором сидел Иван Грозный в дни чудовищного погрома 1570 года.

Выдав сотрудникам последнюю зарплату, Семенов предложил им покинуть город. Уходили пешком, взяв с собой только документы и что-то из одежды. Перейдя по разбитому мосту на правый берег, попали под обстрел, миновав Синий мост, угодили под бомбежку. Но к счастью, все обошлось. Отсюда в последний раз долго смотрели на горевший Новгород, над которым пылало огромное, во весь западный горизонт, зарево…