– Возлюбленный? – протянула скептически Слава, глядя на карту, которую показал Миха, как на воняющего, собственноручно раздавленного клопа. – Про покровителя не знаю, может, есть, да я не в курсе, – фыркнула она. – А возлюбленного – за гору. Фу, фу, фу, чур меня! – она схватила карту, сбросила со стола, брезгливо поджав губы. – Не нужен мне никакой возлюбленный. Что с ним делать?

– На Мунку-Сардык твой забираться? – подсказала Ляля, улыбаясь.

– Знаешь, если «возлюбленный», – произнести слово «возлюбленный» с настолько отталкивающей интонацией нужно постараться, Славе удалось с первого раз, – только категорию «один-бэ» преодолеть может, то он точно не мой «возлюбленный»! Разочарование ещё какое-то… сердечное, мля! Миха, давай заново.

– Карты не врут! – встал в позу Миха. – Здесь никак иначе не прочитать, только сердечное разочарование! Вспомни, было разочарование, ты просто забыла, если покопаться как следует в памяти – вспомнишь сто пудов!

– Ну… в третьем классе мне валентинку Сидоркин не подарил, но всё по-честному, я ему пинков отвесила за то, что Лялю толкнул. Родителей в школу вызывали, помню, я тогда сильно в Сидоркине, как в мужчине разочаровалась… – скорбно вздохнула Слава. – А! Точно! Было разочарование! Сердце в хлам просто, на куски разорвало, как пережила, не понимаю! Вспомнила, снова заболело! – Слава схватилась за правый бок.

– Больше на межреберную невралгию похоже, – флегматично заметил Анатолий Юрьевич. – А если твоё разбитое сердце ниже болит, в подреберье, подумай над пищевыми привычками и исключи алкоголь.

– Так разбилось сердце-то, нету сердца, здесь осколок, – важно ткнула себя в бок Слава.

– Так что за разочарование-то? – заметно оживился Миха.

– Рассказываю! – торжественно начала Слава, ей не хватало только праздничной формы «белый верх тёмный низ» и микрофона. – В доме, где живу, была шаурмичная. Работал там араб… низенький такой, худой, нос шикарный, глаза как маслины… Отвлеклась, простите, – закатила глаза. – Араб этот делал самую шикарную шаурму в городе. Самую! Чем угодно могу поклясться! На сырном лаваше, с мясцом горячим, овощами, с халапеньо… ум-м-м-м… Главное – соус! Потрясающий соус, всё как надо, сливочный, с чесночком, кислинкой, приправами, не густой, не жидкий, идеальный! И вот, возвращаюсь ночью домой, жрать охота… понятно, да? – хихикнула она. – Мечтаю, как куплю эту шаурму, как оторву бумагу сверху, как вопьюсь зубами в её горячий бок… и бац! – хлёстко ударила ладонь об ладонь. – Шаурмичная закрыта!

– Вот это поворот, – фыркнул Гусь.

– Прикинь, какое разочарование! – посмотрела она на Гуся, надув губы.

– Жрать что-то захотелось… – вздохнул Миха. – Я бы сейчас от шаурмы не отказался… на сырном лаваше, с халапенью этой.

– Никто бы не отказался, – вздохнув, подтвердила Даша. – И чем закончилась эта душераздирающая история?

– Трагедью, вестимо, – театрально вздохнула Слава. – Пришлось идти домой, есть бич-пакет. В шаурмичной в тот день то ли крысу нашли, то ли таракана, ерунду какую-то, в общем. Их по жалобе закрыли, через три дня открыли, только араб тот там больше не работал, и шаурма стала – говно. Сердечное разочарование – не передать! Так что, Миха, карты не врут. Кто остался?

Миха молча посмотрел на Вячеслава Павловича, вслух предлагать не стал. То, что майор общается с рядовым, не значит, что рядовой имеет право общаться с майором. Субординация и дисциплина вбивается в сознание любого солдата ещё на курсе молодого бойца.

– Воздержусь, – поднял ладонь Вячеслав Павлович.

– Не хотите рассказывать о сердечном разочаровании? – пропела Слава, глядя в упор на майора.