В мгновение легкая слабость ознобом прошлась по ее коже и отступила прочь, когда крохотный осколок оказался на дне пробирки.

– Двенадцать фотографий, много интересных фактов и осколок в пробирке. Мой дорогой Иосиф, поклянись, что это останется между нами.

Иосиф наконец-таки почувствовал всем нутром тот самый ток интересной жизни, что всегда обходил его стороной. Теперь он часть этого течения, теперь он хранитель тайн.

Глупое лицо ихтиолога покивало ей в ответ. Она была рада этому. Но ее глаза, заподозрившие неладное, устремились к красному огоньку, пульсирующему в дальнем темном углу лаборатории. Это была камера.

Если вы спросите, что представляет из себя белоликая А́ския, я отвечу вам без промедления: в текстах книгомора это остров белых сов. Когда-то в далеком прошлом сам ри́хт Оргу́нский, глядя на своего подрастающего сына Армахи́ла, писал в своих трудах, что А́ския – это чертог лесных духов, раскидистых хвойных шулье́р[3] и очаг грядущих восстаний. Что он имел в виду под восстаниями, так и осталось загадкой, смерть от бурой лихорадки закрыла на засов дверь истины, как и рот благочестивого ри́хта. Время шло, гладкоствольные шулье́ры росли ввысь, превращая А́скию в тенистое место, где и назревал очаг грядущих бед.

Сначала под предводительством лесной шаманки Ба́йдо Лу народ сплотился воедино. Методом пыток, убийством неугодных, внушением идей ведомым и направлением истинно ведущих был построен оплот племени. Они все помнили дом по ту сторону от арки, называемый Це́ртой, бескрайние земли, лесных правителей Гно́у и Ча́рдо, завоевавших белоликий континент, они помнили вездесущую богиню плодородия и время ее жатвы. И все это манило их назад, к двери, что так и не открылась. Но Ба́йдо Лу приструнила живущих прошлым, заставив понять, что теперь они рука ее власти и стремлений.

Для установления своей воли ей потребовалось лишь маленькое войско числом в сотню душ, и оратор высшей крови – но́рф[4] Визрео́н, умело подбирающий слова. Его речи, словно журчащие ручьи, успокоили восставших, которые остановили буйства ведомых, ведомые подчинились правительнице Ба́йдо Лу, что, к слову сказать, понесла в утробе великое чадо, смуглую девочку, названную в честь богини плодородия Баки́ной. Отцом Баки́ны, как считали многие, был лесной дух До́лдон – покровитель болот и трясин. Но если отбросить слабоумие и веру в фантастических существ, то отцом наследницы белоликой А́скии был Визрео́н, давший лесной правительнице свое семя.

Ба́йдо Лу разделила весь народ на племенные касты. Правящая каста называлась кастой «белых сов», ее члены носили одежды, сплетенные из трав и перьев. В нее входили только те, кто мог заклинать, предсказывать и направлять. Такой была Ба́йдо Лу, такими были и ее приспешники. Каста «когтистых псов», вторая по значимости, воспитывала в своих рядах лесных воинов, постигающих науку стрельбы из лука, метания копья и тактику стремительных атак. Они носили лишь набедренные повязки из кожи животных, а на их телах угольными стержнями были запечатлены диковинные формы псовых глаз. Кастой «тенистых рум», или попросту сизооких антилоп, называли добытчиков еды, собирателей плодов и разжигателей вечерних костров. На других островах такие назывались обслугой, и всего-то. Но здесь все имело свой дух, как и прелесть иных завуалированных форм. Замыкала этот порочный круг каста «подземных зи́ф» – кротов, роющих ходы. В нее входили те, кто возводил жилища, выстругивая их в древесных стволах, те, кто плел ладьи, нарезал стрелы, натягивал луки, при этом не задавая никаких вопросов. Именно посредством этих трудяг в центре А́скии и появился чертог власти, названный Церто́вьей Но́вью, раскинутый в тенях от шулье́р на добрые полверсты. Он выглядел как необъятное гнездо с великими древесными нефами из шулье́рских крон, ступенчатыми насестами и чашами покоя, где любили спать властвующие по крови. Троном Ба́йдо Лу служили уродливые корни у кромки гнезда, прорвавшиеся из толщи земли. «Зи́фам» лишь нужно было придать им форму, и Церто́вья Но́вь завеяла властью. Эту власть и унаследовала юная Баки́на, как что-то само собой разумеющееся.