«Бог точно был в этих местах, он и есть, и будет, – думалось каждой. – И если он слышит сердца матерей, то пусть же возвратит пропавших без вести домой».

Взгляды, устремленные в небо, в стены, полнились искренностью и почитаемой верой. Еще один луч, искаженный витражом, – это рука Господа, птица, слетевшая с башни под ноги, – вестник благополучия, ветер, ударивший в колокол, – великий глас божий.

Именно тогда решение отправиться в Осло, по следам передвижения монстра, обросло первостепенной важностью.

– Мы поедем туда! – решили они. – Мы вернем близких!

При этих словах вновь отсалютовал колокол. А потом, какие бы обиды ни таились внутри каждой, они скрестили руки и разразились слезами снизошедшего счастья. Смех сквозь слезы, мотание головами и мысли, четкие и проникновенные – все было исполнено чистейшей душевностью. Милейшим образом они стали сестрами, дав клятву Богу, что не отступят никогда. И неважно кто кем был, у кого сколько было достатка, здесь, перед домом Бога, каждая была равна своей сестре.

Ну а после возвращение на Гарвелен, к дому под номером тридцать два, должным образом возвестило обеспокоенных мужчин о скорых намереньях.

Такими нервными они никогда их не видели. Даже Гарольд больше не думал о еде. Трулс так вообще не находил себе места. Биби с Малькольмом суетились на кухне, собирая в дорожную сумку остатки вчерашней еды. Но когда женщины вошли в дверь, оставленную ими специально не запертой на замок, суета поутихла. На пороге коридора, словно на пути к чему-то новому, женщины смотрелись посвежевшими и героически забавными. Озадаченные мужья прильнули к ним, Малькольм пришел на характерные звуки женских голосов. А Биби, сорвавшись пташкой и выскочив в коридор, крепко-накрепко обняла Кэтлин.

– В Осло! Мы едем в Осло! – сообщила Мари, посмотрев на капитана взглядом утреннего солнца.

– Я и не сомневался, – ответил он. – Но где вы были?

Мари, обозрев всю честную компанию вокруг себя, сняла красный берет и, улыбнувшись, нежно ответила:

– Мы были на встрече с Богом. Хранителем заплутавших Душ.

Они называли себя серыми мотыльками – потерянным народом бесчисленных подземелий и почитателями кокона Ю́ши – пещерной шестнадцатифутовой бабочки, покоящейся сном более пятиста лет. Но для Клер обитатели этих мест представлялись полусумасшедшими, теми, кто растерял разум по дороге от света к тьме. К такому умозаключению, не лишенному доли правды, ее подталкивали их омерзительные повадки. На каждом шагу эти безумцы вылизывали кисти своих рук, все время похихикивали, закатывали глаза и шатающейся походкой брели словно лунатики вдоль каменистых троп. Благо агрессии с их стороны девушка не видела, но порой ее так и подначивало треснуть одному из таких по лбу.

За всем этим сумасшествием, первобытным и порою приторным, следила не только Клер, но и верховная Гэ́ста – женщина, приведшая путников в подземелье дорогой от купола к пещере на отвесной скале. Тогда она выглядела такой же странной, как и ее подручные: бледное вытянутое лицо, лишенное носа, бровей и век, а вдобавок округлые глаза розоватого цвета, но теперь мудрость правящей души не подвергалась сомнению. В черном балахоне, накинутом на голову капюшоном, существовало немолодое, но подтянутое тело с округлой грудью и широкими бедрами, переходящими в длинные жилистые ноги. Эти босые ноги, огрубевшие и окостенелые, протоптали множество бесконечных троп, а сейчас со всей твердостью опоры взошли на обширный базамент[22]. Тряхнув костяными браслетами на тощей руке из пожелтевших черепков, Гэ́ста подняла руку ввысь, и повсюду в каменных чашах сводчатой пещеры воспылал огонь. То было дело рук хилой сотни серых мотылей, служащих ее воле, протянувших к барельефным чашам горящие факелы. Клер, заглянув в одну из них, приметила вещество, напоминающее тягучую древесную смолу, и ощутила запах серы.