– Вот теперь и поговорим… – и Легенда уселась в позу лотоса прямо посреди безлико-белёсого Ничто.

Он не мог выдержать так долго её взгляд – мягкий, успокаивающий, а точнее – упокоивающий. Слишком долго он её знал, слишком долго, чтобы научиться не понимать, чего она хочет. В этом их отношения ничуть не отличались от простых отношений опять же простых мужчины и женщины.

– Легенда, прекратим молчанку?

– … —молчание.

Миф посмотрел на пустующее пространство вокруг и, не заметив ничего интересного, создал свою копию.

Копия пошевелилась, отряхнула белёсую пыль со своего клетчатого фартука и, переминаясь с ноги на ногу, стала ковыряться указательным пальцем в ухе. В ничто тут же посыпались еловые опилки, остатки вчерашнего ужина (слава богу, не переваренные) и пара крабов, что сочли правильным раствориться в пространстве, притворившись белыми камнями.

…и тут она засмеялась!

Смех Легенды вдруг стал первым смехом по эту сторону рождения вселенной, и оттого Смех по ту сторону рождения вселенной забеспокоился, как-то неуверенно, но явно с гордостью, что его брат Смех стал первым по ту сторону рождения вселенной, встрепенулся, ну и привёл ненароком вселенную к рождению…

…точка бифуркации решила-таки оправдать своё название. И вот Смеха стало БИ – два. Вселенная разлетелась сотнями шариков недоукомплектованных галактик, уже в полёте доукомплектовываясь её Смехом.

А БИ – иначе говоря «два» Мифа с остекленелыми глазами смотрели, как та единственная точка, за которую цеплялся взгляд, вдруг решила стать не единственной (и куда больше, чем БИ). Мифу стало плохо. И Миф расчетверился. Если уточнить – то КАЖДЫЙ Миф… ну да ладно, всё же не прогрессией математической мы тут занимаемся.

…и тут она прекратила смеяться. Легенда смотрела, как множатся галактики и как вслед за ними множится Миф. И ей становилось страшно.

Стоп.

Стекла первая слезинка из её зрачков, становящихся вселенной. И сам зрачок устремился за слезой, вытекая из акоритового глаза. Так следом за обычным мирозданием – миром – зданием, рождался первый из грустных миров. Целая вселенная в одной капле воды.

Пока сползала слеза, только-только получивший рождение мир утекал назад – рождение становилось зачатием, зачатие единой, единственной клеткой. И Миф становился собой – единственным, кроме неё. Легенда пустила процесс вспять, желая остаться наедине с ним…

И вот они остаются только вдвоём – силы, способные призвать кого угодно к ответу, ибо сами в ответе за всех и каждого. Две псевдоисторические личности категории Л и М.

Легенда и Миф ещё не рождённой вселенной.

Безудержно хлестала вода из пробитого днища рыбацкой лодки. Безудержно хлестала кровь из тёмной раны короля Артура. И меч покоился сразу в двух водах – алой и зеленоватой речной.

Пока Мерлин переругивался с Гвиневерой, а бедняга Ланселот налегал на вёсла, только Артуру и мечу в его руке доводилось мыслить: «А что там – за бортом?».

– Он должен выбросить его в воду! – кричал седобородый старик в коричневой хламиде и утыканной вороньими перьями шляпе.

– Без Экскалибура он умрёт! – перекрикивала старика девушка в запачканном кровью, грязью и туманом агатовом платье. Она пыталась встать – высокомерье преобладало в её логике (а если не таить секрета – то и банальный цинизм), но лодка резко качнулась, зачерпнув изрядное количество воды через борт, ещё больше, приобщаясь тем к глади озера.

Миф сидел здесь же. Он прибыл раньше Легенды и теперь обдумывал, что же оставить себе, а что отдать на поживу этой даме с красивым и бессмысленным, по его мнению, именем на «Л». Джентльмен в нём явно боролся с любителем красивых фраз и завершённых историй – почти коллекционером. Вот именно – почти.