Страшно?

Так и будет, а страх замажем гримом. Помнишь? Тот актёр, игравший Дракулу, вдруг перестал отражаться в зеркалах. Помнишь? Специально не молилась на ночь актриса, игравшая Дездемону, чтобы хоть что-то на сцене стало правдой. Помнишь? Как приглашали на роль Маргариты Маргариту, а на роль Воланда…

Помнишь, конечно, поэтому и боишься.

Но в момент Иллюзии тебя не будет на сцене или в зале, и ты не увидишь свою лучшую роль. Мою роль в гриме твоего тела.

Нужно было бояться ещё раньше, подписываясь на роль Меркуцио в НАШЕМ театре…

И Синяя Птица (синяя стерва) кудахчет на ухо:

«Быстрее, нас ждут!»

Я открываю глаза. Очередной Он уходит прочь. Теперь есть роль и слова. Пока не наступит ночь, нельзя вновь играть в себя.

На сцене пустое место – я. Такая роль, как Страшный Суд, – в стране с миллионом в несколько наберётся миллион Иуд, так и на сцене с пустым местом найдётся тот, кто его играет.

Но всё же слова: Занавес. Свет (бубнит режиссер). Мой выход, мой ответ…

– Человек. Зверь… – длинная пауза, забыл свой текст, ах да, – Бог.

А дальше шальные: губы и руки, Легенда и Миф, перья и стёкла и снова Боги и судьбы. Пока не останавливаюсь, замирая на полуслове, увидев своё отражение в испуганных глазах режиссёра, сидящего в первом ряду.

Что-то не то несу.

Это не тот спектакль, я в нём не пустое место, а главный персонаж, и мне должно быть тесно на сцене, а я вот верчусь, как хочу. Видно, такая карма – в жизни играть себя не удаётся, иное дело на сцене. Свободная птица. Синяя птица. Делаю шаг вперед, на встречу слепящим глаза лампам: Кому счастья?! Кому?

Я – Взывающий к ответу. Я – Человек. К бесу личность! Я её выше, ибо Я – роль и исполнитель!

Но вот режиссёр начинает хохотать, и все в зале принимают мою игру за комизм премьеры, ошибку актера на сцене, шутку импровизации.

И только я понимаю, что жизнь одна и каждый спектакль уникален! Просто из-за того, что жизнь одна… И я её прожил на сцене.

Я закрываю глаза. Ну же, о мой правильный убийца, пронзи сердце Меркуцио. И я воскликну слова, данные мне ролью: «Чума на оба ваши Дома! Я из-за вас стал кормом для червей». И упаду в поток Перерождений. Уйду за дверь в гримерной. Судачить о машинах и бабах, с чуть позже меня убитым Ромео Тибальдом.

Вот только Дома действительно прокляты… третий от Дома Героев Расальхат и первый от Истока, от Первосвета – Дом Игры, где сам Космос отыскивает свой покой. И Я – их вечное проклятье, звенящее в устах звезды Чиар.

– Каин, нам пора…

Я открываю глаза.

За мили солнечного ветра унёс меня талант судьбы – изюминка Вавилона – становиться тем, чьим именем назвался. Я был… о, кем тогда я не был! Теперь Вернувшийся. В судьи мне отдал сам Космос целый мир. Звезду по имени Чиар, что в будущем станет одной из воплощений меня самого – Птицей Синь, счастьем, что убивает.

Теперь не скрою, что я попал в тупик. Сам не знаю, чего ищу в тысяче мирах, раскинувшихся, как сцены в огромном театре Параллелей Хаоса. Единственное, что ведёт меня, – ветер. Знаю теперь, что в мирах без ветра нет того, что я ищу или что должно найти меня. Хотя в мирах, что сами по себе ветер, этого также нет.

Камень за пазуху – и ветер не страшен. Под его потоком нужно продержаться ещё в сотне премьер. И, вероятно, тогда словлю шквал аплодисментов, которых не ищу. Но, может, среди хлопающих ладоней будут нужные?

Какую цель поставила звезда передо мной, не сказав о ней? Какую цель в моём освобождении преследовал Космос? Может, я слишком долго играю и теперь забыл, о чём меня просили? Ищу личность? Предмет? Душу? Или целый мир? Ветер его знает. Но ветер-то как раз и не ответит. Может, назваться самим Космосом?