– Хорошо. Я буду с ним, сколько не понадоблюсь в других местах, – и снова ветер повернулся к Мартину, сверкнув карим огоньком в единственном глазе. Второго глаза – левого – не видно за чёрной повязкой пирата, только красная капля нарисована на повязке аккурат симметрично живому правому зрачку.

– Меня зовут Александр, – представляется господин ветер и козыряет правой рукой, слегка коснувшись пальцами своих седых волос. Седых! Как Мартин раньше не обратил внимание? Или это свет виноват, сделавший волосы ветра, нет, Александра такими же чуть розоватыми, словно они часть мундира. Кошачье зрение не проведёшь – тут только на свою невнимательность пинать.

– А я Мартин, – и котёнок обращается в мальчишку.

Александр чуть поморщился – видно процесс превращения ему пришёлся не по духу.

– Мар-тин, а мою дочку звали Мар-гарита, она бы тебе понравилась.

– А где она сейчас?

– Не знаю, можно у твоей матушки спросить, она может ответить. Но лучше не надо. Мёртвых тревожить не лучшая затея, как и спрашивать о них у Смерти.

– А кто такие мёртвые?

Александр крепко задумался, и это отразилось на его лице: морщинки господина ветра разгладились, чем и обозначили своё незаметное до этого присутствие. Дуги белёсых бровей вместе с чуть прикрывшимися веками образовали, вернее, образовало холм со снегом над единственным глазом, что было над вторым – скрыла повязка.

– Дав-ай поиграем, – второй раз предложил Александр. – Покажу тебе чуть-чуть, как устроен мир, а ты сам решишь, кто в нём какой.

– Он же живой.

– Смотри внимательней и слушай.

Из раза в раз менялось только помещение. Комната в квартире, номер в санатории «Эллада» вблизи моря, деревянный домик с комнаткой для вожатых в детском лагере «СМЕтаНА». Один и тот же мужчина – лет двадцати пяти, затем возраст его все увеличивается, темнеют волосы и вдруг становятся пепельно-белыми, то возникает спутанная бородка, то пропадает, заменяясь на лёгкую щетину. Всегда вечер за окном, а то и сама ночь с любопытством заглядывает в неприкрытые шторами щёлки – любуется? Любопытствует? Страшится? Мужчина молится всегда и везде. На иконы в родной квартире, на иконы в чужом доме, на окна – там, где нет ни одного Его «портрета».

После молитвы мужчина прижимает раз за разом к губам свой нательный крест, повторяя: «Господь, ты щит мой и меч».

И где бы ни был этот человек, он подходит к окну, а то и просто встаёт во весь немалый свой рост под открытым небом и произносит всегда одно и то же: «Спокойной ночи, Мартин».

И где-то далеко или близко – в небольшом саду, почти под окнами квартиры этого человека, в коробке-могиле под сорока сантиметрами почвы, силясь слиться с чёрною землёй, спит вечно и спокойно чёрный котёнок Мартин. Сведены в спирали лапки вплоть до коготков, вертикальные зрачки глаз теперь не желты, но мутно белы, словно две луны в утренней дымке, – их меньше всего съели черви. И всё равно, кажется, что вот-вот задышит, немея, нос, вздрогнут свёрнутые уголками ушки, и котёнок начнёт вылизывать свою перепачканную в земле шерсть. Только для человека – Мартин-котёнок вылизывается всё равно, каждый вечер, а потом ложится спать под ласковые слова хозяина. И его ночь точно спокойная и, возможно, пропитана приятными кошачьими снами.

– Что с ним случилось?

– Не знаю, поймёшь ли: проблемы с кровяным давлением в мозгу. Однажды хозяин отвёз его в ветеринарную лечебницу, не в силах больше смотреть на мучения котёнка. И у него хватило сил на одно слово: «Усыпите». Нет-нет, совсем не с моей интонацией, могу даже сказать – он говорил его сквозь слёзы. И котёнок с тех пор…