"Если он тонет, я протяну руку," – вспыхнула в ней мысль, тёплая и острая, рождая решимость, выкованную из его хриплого надрыва и её собственной мечты. Она закрыла глаза, и ноты, дрожавшие на губах, окрепли, вытесняя тревогу, поднимаясь выше. Мелодия струилась, чистая и сильная, унося её переживания к потолку, где они растворялись в эхе, оставляя за собой обещание. Решимость горела в ней, сплетая её мечту с этим голосом, с этой тенью, которую она едва коснулась, но уже не могла забыть.

За окном Сеул зажигал огни – небоскрёбы сияли в темноте, их свет проникал сквозь жалюзи, отбрасывая блики на пол. Тень её легла рядом, длинная и твёрдая, сливаясь с серебряными полосами. Ноты гасли в воздухе, оставляя за собой звенящую тишину, пропитанную обещанием. Лиза открыла глаза, выдохнула, и губы тронула улыбка – слабая, но непреклонная. Голос Минджуна, ломкий и сломанный, звучал в её памяти, но теперь к нему присоединился её собственный, оставляя вопрос, парящий в тенях: сумеет ли она стать его светом?

Полумрак окутывал студию Starlight Entertainment, мягкий и густой, складываясь в тени по углам. Свет фонарей Сеула пробивался сквозь щели жалюзи, тонкие нити его дрожали на полу, рисуя узоры, ускользающие в темноту. Микрофон возвышался в центре, металлическая стойка тускло поблёскивала, отражая слабые блики, а воздух густел от запаха холодного металла, смешанного с резким шлейфом лака, витавшим над панелями. Тишина звенела, натянутая и хрупкая, храня отголоски только что угасшего голоса Лизы. Она стояла у стойки, пальцы ещё касались холодной поверхности, ладони хранили тепло её дыхания, а грудь поднималась ровно, впитывая покой, оставленный мелодией.

Дверь скрипнула, резкий и внезапный звук разорвал тишину, пронёсся по стенам, отразившись от звукоизоляции. Лиза вздрогнула, обернулась, шаги её каблуков стукнули по полу, мягко и торопливо. Тень шевельнулась в проёме, и фигура Минджуна выступила из полумрака – чёрная толстовка сливалась с тенями, капюшон низко опущен, скрывая черты. Шаги Минджуна звучали глухо, ботинки слегка шаркали по гладкому полу студии, оставляя за собой тихий скрип, как будто кто-то неуверенно провёл ногой по старому паркету. Он остановился, плечи дёрнулись вверх, напряглись, и голос, хриплый, с лёгким надрывом, вырвался в тишину:

– Кто тут?

Лиза вздрогнула, пальцы судорожно вцепились в край микрофонной стойки, холод металла обжёг кожу. Она открыла рот, но голос застрял где-то в горле, и пришлось кашлянуть, чтобы выдавить хоть что-то.

– Э-э… Это я, Лиза. Стажёрка. Просто… осталась после смены, – слова вылетели неровно, с запинкой, и она тут же пожалела, что звучит так глупо. Щёки вспыхнули, она уставилась на свои кроссовки, боясь поднять глаза.

Тишина повисла, тяжёлая, липкая, только слабый свет фонарей Сеула пробивался через щели жалюзи, бросая длинную полосу на пол между ними. Минджун шагнул ближе, ботинки снова скрипнули – звук резкий, но усталый. Капюшон толстовки чуть съехал, открыв щетинистый подбородок, а тень скрывала его взгляд. Она чувствовала его присутствие – не холодное, но давящее, как будто он сам не знал, что сказать дальше.

Он прошёл к пульту, шаги отдавались коротким эхом, будто он старался двигаться тише, чем обычно. Рука дёрнулась, телефон выскользнул из пальцев и стукнулся о столешницу – не громко, но неловко, экран мигнул и тут же потух. Минджун плюхнулся на стул, спина ссутулилась, капюшон упал ещё ниже, почти закрыв лицо. Пальцы нервно сжали край рукава, он кашлянул, хрип вырвался наружу, и голос, низкий, с трещиной, упал в тишину: