Внезапно щеки опаляет жаром, и, захваченная яростью, Кайрис принимается молотить по двери ладонями, не чувствуя боли. Все страхи, обиды, жестокие слова наслаиваются одно на другое, заставляя вкладывать все больше и больше силы, пока Кайрис не выдыхается. Кажется, ее бешенство распугивает мальчишек – смех прерывается, и Кайрис, прислонившаяся к двери разгоряченным лбом, слышит удаляющийся топот и какие-то бессвязные выкрики, пока все не затихает.

– Сученыши, – бормочет она и тут же зажимает ладонью рот, пугаясь собственных слов.

Матушка была бы недовольна… Кайрис опускается на корточки, обхватывая голову руками. Зачем она продолжает об этом волноваться – не иначе как по привычке. Лучше бы поискать эту посудину с настойкой от кашля для Мойры. Ладно матушка – недовольство Крии сулит намного больше неприятностей. Кайрис вздыхает и опять опускается на колени, вымазывая юбку в грязи. Куда настойка могла подеваться? Не исчезла же, в самом деле.

Руки запоздало начинает покалывать, поэтому поиск идет небыстро. И Кайрис так им занята, что не замечает, как дверь отворяется и хлопает, прикладываясь о стену. Оборачивается только когда солнечный свет ударяет в спину, захлестывая желтым руки. Внутрь, чуть склонив голову, заглядывает Алесий, сынок сапожника. Легкие как пух одуванчика волосы опадают ему на глаза.

– Выходи, – зовет он, посматривая на Кайрис.

Она вздрагивает, невольно выставляя перед собой руки в защитном жесте.

– Не подходи ко мне! – выпаливает она.

Алесий моргает и успокаивающе улыбается, делая шаг вперед.

– Я не трону тебя, не переживай, – говорит он, но большие глаза как-то странно, будто алчно блестят.

Кайрис скачет взглядом по его напряженно изогнутым губам, по лицу, по протянутой руке. Алесий ее младше, однако он хоть и маленький, но мужчина. А значит – опасный. Кайрис рвано вздыхает, пытаясь успокоиться, когда парень легко наклоняется, будто собираясь схватить ее своей широкой ладонью. Кайрис мигом оказывается на ногах и, пихнув Алесия в бок, выскакивает за дверь. Парень так и остается стоять, пока Кайрис быстрым шагом идет по деревне, пытаясь унять бешено колотящееся сердце. Уж лучше пусть Крия оторвет ей голову и сделает из нее чучело, чем оставаться рядом с распускающим руки Алесием. Хотя скорее уж Крия ее на снадобье пустит.

695 год, Земляничник, 15

Кожа горит огнем. Кто-то хватает ее за руки, таща сквозь густую темноту, и прикосновения обжигают. Кайрис ворочается в пространстве, пытаясь вырваться, но тело ее не слушается, а чужая фигура сбивает с ног, и они падают на землю, продолжая возиться уже там. Вокруг ничего не видно, а над ухом виснет чужое тяжелое дыхание. Кайрис уворачивается – ее сил хватает только на то, чтоб выгнуться, как готовый сломаться ивовый прут, уходя от прикосновений. Чужая фигура давит на грудь, и, когда это становится нестерпимо, Кайрис широко распахивает глаза, дергаясь вперед, и ее рот искривляется, чтобы застыть на выдохе.

В глаза брызжет яркий свет. Сперва Кайрис кажется, будто она ослепла. Зажмурившись и стерев выступившие на лбу капли тыльной стороной ладони, она вытирает рот. Спина вся взмокла. Привыкнув к свету, Кайрис понимает, что сейчас раннее утро. Меж запертых ставен просачивается золотистая полоса, падая аккурат на ее лицо. Кайрис все еще дышит часто-часто и глубоко, грудь ее дрожит, как у загнанной лошади. Заснуть больше не выйдет. Она порывисто встает на ноги и подходит к окну. Распахивает ставни. Пару минут она стоит, высовывая голову, чувствуя, как ветер холодит взмокшую кожу, а потом неохотно идет к столу.