«Как же я скучаю по свисту ветра и влажным брызгам в воздухе.»

Здесь! Кайрис залетает внутрь и испуганно оглядывается, готовая сорваться с места в любой момент. Она напряженно сжимает кулаки, вертясь во все стороны, но от быстрых движений мир смазывается и разглядеть ничего толком не удается. Не остается ничего другого, кроме как остановиться и отдышаться. Кайрис замирает, напряженно вслушиваясь в тишину. Неужели богиня все-таки наказала ее безумием?

Пока Кайрис пытается прийти в себя, взгляд сам собой начинает бродить по комнате. Что-то не дает просто уйти и оставить все, как есть. Тогда-то она и замечает нож, лежащий на кровати. Кайрис подходит ближе, чтобы получше рассмотреть, и понимает, что это скорее серп – плавный изгиб, тонкое матовое лезвие и резная рукоять. Кайрис никогда не была знатоком, но выглядит нож дорогим. Зачем он Крие? Таким траву для лекарств срезать – то же самое, что запрягать в плуг породистого жеребца.

«Чужая жизнь… на острие…»

Кайрис широко распахивает глаза. Она вдруг понимает. Этот голос сильный, острый и в то же время какой-то лязгающий. Он чем-то похож на голос Крии, но намного более приземленный, что ли, не успевший лишиться страсти. А еще он будто зазывает. Серп не блестит, хотя свет солнца падает на него, разливаясь по кровати. Догадка, мелькнувшая в сознании, звучит абсурдно. Так ведь не бывает?

Кайрис охватывает странное волнение, и ее пальцы начинают подрагивать. Прижав их к груди, она склоняется над серпом, пытаясь получше его рассмотреть. Все-таки он слишком красивый – не похож на те, которыми срезают сено. Кайрис склоняется ниже, и дыхание замирает на губах. Интересно, насколько удобна эта рукоять? А какая она на ощупь? Гладкая, как змеиная кожа, или шершавая, как дерево? Пальцы будто сами собой устремляются вперед, с трудом преодолевая воздух. Желание схватить ими серп.

«Сердце… разрывающееся на части…»

Все тише и тише. Кайрис кусает губы, наклоняясь еще сильнее, но голос гаснет, словно свеча на ветру. И это отзывается таким сильным сожалением и жаждой в груди, что весь остальной мир отступает на задний план. Остается только голос и желание. Ну же, еще чуть-чуть! Кайрис выбрасывает руки вперед, чтобы сжать их на рукояти и этим касанием продлить льющиеся, будто песня, слова.

– Стой!

Кто-то хватает ее за запястье и дергает назад. Кайрис вскрикивает и только потом оглядывается, чтобы натолкнуться на хмурящуюся Крию. Моргает – раз, другой, будто только очнулась, – и с непониманием смотрит на свою руку, застывшую в воздухе. Что произошло? Но в голове только звенящая пустота и отголоски затихающего эха чужого голоса.

– Что ты здесь делаешь?

Крия отпускает ее и берет серп в руки, придирчиво пробегаясь по нему глазами. Потом чуть кивает и слаженным движением убирает его в ножны, которые успела достать так быстро, что Кайрис не заметила, откуда. Кайрис сглатывает, но не может выдавить ни слова. Она и сама не может объяснить, зачем сунулась в чужую спальню. Крия задумчиво взвешивает ножны в руке и вешает их на крючок.

– Запомни, девочка, в этом доме есть одно нерушимое правило: никогда ничего не трогай без моего разрешения. Даже не заходи сюда, – говорит она строго, – если хочешь остаться с тем же количеством конечностей.

Глаза Крии сужаются, и морщины на лбу становятся глубже и заметнее, чем обычно. Этот холодный гнев такой же сильный и неотвратимый, как дикая стихия. Кайрис кивает, чувствуя, как по спине бегут мурашки. После того, что произошло, ей и самой не хочется сюда соваться.

695 год, Земляничник, 11

Крия гоняет ее строже, чем командир в армии. Ругает за не туда поставленные тарелки, за плохую готовку, за то, что картошку кинула после моркови, а не наоборот, за грязные пятна на платье и за то, что Кайрис шугается других людей, будто дикая кошка. Теперь Кайрис скучает по тихой жизни с матушкой, которой достаточно было не попадаться на глаза. С Крией такой номер не проходит: она находит Кайрис везде, где бы та не пряталась, будто действительно спрашивает у жуков или травы. Одно хорошо: за день Кайрис так выматывается, что она падает и тут же засыпает, успевая урвать себе немного сна прежде, чем разум захватят кошмары.