Тем временем полиция Тенсберга, Ларвика и Саннефьорда получила указания заблокировать все главные улицы, ведущие к паромной переправе.

– Сволочь! – чертыхнулся Вигго, видя, как на лобовое стекло начали падать крупные капли дождя. Погода враз испортилась – что было типично для Норвегии. Отвлекаясь на включение дворников и разведку обстановки в зеркале заднего вида, он слишком поздно понял, что въехал на частную дорогу, в конце которой был тупик. Вигго резко затормозил, отстегнул ремень безопасности и выскочил из машины, планируя скрыться в ближайшем лесу.

Он успел пробежать с пару километров и затеряться в густых деревьях. Дождь усилился. Его свитер и тело под ним изрядно промокли. Хлещущие по лицу потоки, скользкая трава и размякшая земля под ногами заставили Вигго сбавить темп.

Молодой, быстро бегающий мужчина в форме, воспользовавшись неудобным моментом для Вигго и удобным моментом для себя, незаметно нагнал нарушителя закона, сбил его с ног и попытался завести ему руки за спину, а следом надеть на беглеца наручники, но получил сначала локтем в живот, а потом позже кулаком смачно по носу.

Наказание за нападение на полицейского, увеличивающее срок лишения свободы, Вигго уже не тревожило. Он не собирался капитулировать и признавать конец. На холодных тонких и белых, как мрамор, пальцах он почувствовал что-то теплое. Красное. Кровь. Резко выпрямился, собираясь полноценно избить блюстителя порядка и помчаться дальше, однако кто-то сильно и больно сзади ударил его по ногам.

Вигго упал, прекращая какие-либо агрессивные действия. Через десять секунд его, лежащего лицом в вязкой грязи, в промокших насквозь кожаных туфлях, оседлал и арестовал второй полицейский.

Глава 5. Больница

Голубое небо ясного воскресного дня июля. Воздух казался горячим и соленым. Все вокруг было живым и зеленым, еще зеленее, чем прошлым летом.

Софи бежала босиком по белому песку вдоль безлюдного берега моря, под плеск волн, на гребнях которых шипела белая пена. Ей хотелось одержать вверх в игре наперегонки у той, кого она любила больше всего на свете – Эммы, – загорелой неугомонной девчушки в белом льняном платье. Та заливалась заразительным хохотом, то и дело оглядываясь через плечо. Софи представляла, как в который раз утирает нос маленькой занозе, доказывая, кто здесь непобедимый чемпион. Конечно, после каждого проигрыша Эмма не то что ныла – она пускалась в истерику, а Софи приходилось виновато и долго оправдываться перед родителями, почему у младшей сестры красные опухшие глаза и икота.

Сестры Хаген, как и все нормальные дети, спорили, соперничали, но обязательно мирились, банально забывая о причине вздора. С примитивными песнями и наивным звонким смехом они всегда мчались домой на мамины вкуснейшие булочки с ягодами и корицей. Сестры наливали себе по стакану холодной воды, стаскивали горячую выпечку с противней и отправлялись в сад мешать занятому отцу.

Софи отвлеклась от своих мыслей, когда попутный поднявшийся ветер, будто подбадривая, толкал ее в спину. Она старалась мчаться на всех парусах. Еще совсем немного – и ей удастся коснуться пухленьких белых пальчиков сестры, а потом, показывая малявке язык, обогнать ее.

В самый сладкий момент, когда Софи почти удалось сравняться с сестрой, что-то невидимое оттолкнуло ее назад. Их, неразлучных, будто пытались разъединить. Эмма, ничего не замечая, неслась вперед.

Софи, больше испуганная, чем удивленная, внезапно остановилась. Она ничего не понимала: Эмма же была так близко, а теперь так далеко.

– Эмма! – кричала она вслед сестре, но та ее не слышала. – Эмма, погоди!