– Ну, это все закончилось, – сказал он, надеясь свернуть тему.

Сайед тему не свернул.

– А теперь на одинаковые велосипеды лепят разные стикеры. Все собраны на нескольких фабриках – все бренды, какие только есть.

Ну что тут ответишь? Возразить нечего. Лучше бы продолжить экскурсию, но в Сайеде проснулся студент бизнес-факультета – разбор полетов его увлек.

– А вы могли бы поступить иначе?

– Я? Лично я?

– Ну да, лично вы на своем месте. Могло бы все сложиться по-другому? Мог бы «Швинн» выжить?

Мог бы. Мог бы. Алан взвесил эти слова. Еще раз их услышит – и заедет Сайеду в табло.

Тот ждал ответа.

– Все было непросто, – пробубнил Алан.

Это тоже не впервые. Люди оплакивали «Швинн».

Считали, что все разбазарили менеджеры – болваны, вот вроде Алана. «Швинн» восемьдесят лет держал львиную долю американского рынка – как он мог обанкротиться и уйти с молотка за бесценок? Как это так? А как еще? Руководство «Швинна» не сдавалось, продолжало выпускать велосипеды в США. Есть мнение, что это была ошибка номер раз. До 1983 года «Швинн» цеплялся за Чикаго. Хотелось схватить этого делового индюка за грудки и хорошенько встряхнуть. Ты вообще представляешь, как это было трудно – держаться аж до 1983-го? Собирать велосипеды – очень сложные, очень трудоемкие машины – на столетнем заводе в чикагском Вест-Сайде?

– Алан?

Алан поднял голову Юзеф.

– Экскурсия. Вы идете? Не могли бы пойти?

Сайед ждал у дальней стены.

– Пойдемте наверх, – сказал он.

Два пролета – и они над зарождающимся городом. Из смотровой комнаты открывался круговой обзор; Алан переходил от окна к окну. Черновой набросок, это правда, но отсюда смотрелось прекрасно. Проступал смысл. Красное море бирюзово, чуть рябит, ветерок подгоняет волны. Песок почти белый, очень мелкий. Крытая плиткой набережная, извиваясь, уходит вдаль, отделяет пляж от розового жилого дома и – теперь Алан разглядел – еще нескольких фундаментов. Пальмы торчат по всей стройке и вдоль ближайшего канала, небесно-голубого и чистого – питается морем, рассекает город, уходит на восток. То, что с шоссе на подъезде к городу казалось неразберихой, теперь сложилось в четкий план. Кипела жизнь, повсюду строители в ярких комбинезонах, работа движется. Увидев проект с такого ракурса, любой инвестор уверится, что стройка завершается с немалым вкусом и – во всяком случае, так решил Алан – достойной восхищения скоростью.

– Нравится? – спросил Муджаддид.

– Нравится, – ответил Алан. – Вы только посмотрите. Всем городам нужны реки.

– Это точно, – сказал Муджаддид.

Юзеф, стерев с физиономии цинизм, тоже глядел через стекло. Он откровенно наслаждался видом.

Сайед и Муджаддид отвели Алана и Юзефа к лифту. Спустились на два этажа, двери открылись в подземном гараже.

– Сюда.

Сайед подошел к внедорожнику. Все расселись. Внедорожник пах как новый. Выехал на рампу, затем снова на свет. Резко свернул влево – и они у воды; еще пара секунд – и машина остановилась.

– Приехали, – сказал Муджаддид.

Одолели они двести ярдов. Перед ними возвышался гигантский шатер, тугой и белый, – на свадьбах и народных гуляниях такие ставят.

– Спасибо, – сказал Алан, снова выходя на жару.

– Ну что, в три часа? – сказал Сайед.

Видимо, в какой-то момент заходила речь о совещании.

– Да, – сказал Алан. – В центральном корпусе или в гостевом центре?

– В корпусе, – сказал Сайед. – Встречаетесь с Каримом аль-Ахмадом. Он ваше основное контактное лицо.

Алан озадаченно разглядывал шатер. В шатре виниловая дверь.

– Мои сотрудники там? – спросил он.

– Да, – сказал Муджаддид. Ни сомнений, ни смущения.

– В шатре, – сказал Алан.