Савельев снова потер пальцем правую бровь.

– Так, с кроликами более-менее понятно. К следующей оперативке на моем столе должны лежать данные на этого Добролюба.

– Есть, – ответила Рита.

Фомин выдержал паузу и добавил:

– Боюсь, что данные на пользователя Голограм мы сможем получить только через запрос в Америку.

– Это проблема?

– Это могло стать проблемой, если бы владельцем сети не был тот самый Поляков. Есть надежда, что он предоставит нам нужную информацию.

– Значит, делайте запрос и ко вторнику мне на стол – не полудохлые версии, как вы это любите делать во время раскачки, а обоснованную информацию по всем подозреваемым, с четкими мотивами. Фомин, все упущенные допросы восполнить.

– Есть, товарищ генерал.

– На данный момент вы абсолютно не подготовлены, пришли на оперативку с полупустой информацией, а кое-кто с абсолютно пустой головой.

Савельев из-под очков выразительно посмотрел на Фатрушева.

– По поводу СМИ: с ними общаться осторожно, не дразнить. Ежу понятно, что они сейчас не успокоятся – такая вкусная тема, которую можно обсуждать бесконечно, чего мы себе позволить не можем. Руководство уже требует результатов. И они должны быть.

– Понял, товарищ генерал, – сказал Фомин.

– Свободны. – Произнес Савельев и, развернув кресло в сторону экрана, включил на повтор запись последнего эфира Полянской.

– Эх, а не подкрепиться ли нам, товарищи, прямо с самого начала этого замечательного утреца? – Бодрым голосом предложил патологоанатом Леня Антонов, всегда прибывающий в отличном настроении, несмотря на специфику своей профессии.

Ничего не имея против дельного предложения, все направились в столовую. Рита, по инерции глядя на то, что кладет на свою тарелку муж, мысленно размышляла о Полянской.

«Печально закончила свой путь Лерон. Столько усилий, бессонных ночей с проведением розыгрышей и мгновенное фиаско. Потом новая попытка восстать из пепла, и в итоге – такая жуткая смерть в прямом эфире. Вот уж на самом деле: жизнь и смерть напоказ. Несчастные дети остались без матери, и муж…. А вот степень печали мужа надо бы проверить. Фатрушев упомянул, что тот старательно изображал горе».

Олег Фатрушев взял большой стакан с компотом, выпил залпом и потянулся к новому.

– Эй, что происходит? – спросил его Фомин.

Олег вытер тыльной стороной ладони вспотевший лоб и с высоты двухметрового роста взглянул на Егора.

– Ничего. Временные трудности, – попытался он отшутиться.

– Из-за этих трудностей ты так безобразно провел осмотр места? – произнес Егор.

Рите показалось, что Фомин на что-то намекает Фатрушеву.

– Съезжу и все исправлю, я же сказал, – раздраженно произнес Фатрушев.

– Давай завязывай с этими трудностями, Олег. Слишком много их у тебя в последнее время. Савельев прав – осмотр проведен отвратительно. О родителях потерпевшей и ее мужа, вообще ни слова, – не удержался и отчитал его Фомин.

Рита аккуратно встала между Фоминым и Фатрушевым.

– Прошу прощения, что вступаю в ваш грубый мужской диалог. Но считаю необходимым добавить, что, судя по глогам Полянской – кроме упомянутых вами родственников, имелись еще кухарка, садовница и домработница в одном лице – женщины пожилого возраста. А также, ранее упомянутый, личный водитель Полянской.

– Аффигеть! – воскликнул Петр. – А что, муж той глогерши – олигарх?

– Она сама зарабатывала, как олигарх, – ответила Рита.– Один выход рекламы у нее стоил миллион.

– Долларов?

– Рублей. Но таких рекламок у нее на день было штук десять, не меньше. А на спонсирование ее аттракционов щедрости – вообще заоблачные цены. И все равно пользовались спросом. Я читала, что она этих спонсоров еще отбирала, не со всеми соглашалась работать.