«Только бы не я был едой. Только бы не я!» – твердил, как заклинание, Рехи, дотрагиваясь до следа от укуса. Ощущения потрясли его, перевернули всю привычную картину, как будто всегда нападали на него, а не он был хищником. Теперь он неизбежно ощущал себя жертвой, а там и до жалости к людям недалеко. Но если жалеть «еду», то остается только умереть от голода, поэтому Рехи сосредоточился на мечте когда-нибудь напиться крови Ларта. Эта мысль приободряла и распаляла здоровую ярость выживания. Но все равно приходилось сидеть смирным зверем по правую руку от трона, который топорщился выщербленным деревом с узорами.

В шатре тем временем собирался народ, шумный, неистовый и, пожалуй, веселый. Полукровки оказались разными, теперь-то удалось их слегка рассмотреть: где-то мелькнули рыжие и черные космы, где-то взметнулась не по-эльфийски длинная борода. Но сквозь мельтешение разномастной публики Рехи вдруг снова увидел множество линий мира. Словно провалился на другой – неправильный – уровень. Он заметил, что все вокруг состоят тоже из склизких черных веревок. В ком-то мелькали удивительные белые, но редко. Рехи задумчиво оглядел себя – такой же. Пробитый насквозь темными стеблями, увитый ими целиком. Как и все. Как и все…

«Из какой же мерзости мы состоим, – с отвращением подумал он. – Мы опутаны этим с ног до головы. Наверное, поэтому эльфы теперь так жаждут крови, а полуэльфы – сырого мяса. Отравлена сама наша природа».

Странная мысль вернула к реальности. Он моргнул, и этого оказалось достаточно, чтобы возникла прежняя картинка – заполненный веселым народом шатер. Вскоре под бурные овации и улюлюканье в него зашел Ларт в короне. Он приветствовал подданных, поворачиваясь то направо, то налево, а затем вальяжно развалился на троне. И после череды речей жестом заставил всех замолчать и начал торжественно:

– Друзья мои, вчера мы вновь одержали победу над дерзкими выскочками с пустоши. Однако я хотел бы спросить: где же среди вас, подданные мои, настоящие герои? Кто? Может, ты? А может быть, ты?

Он указывал пальцем то на одного, то на другого мощного воина, отчего те, довольные, выдвигались вперед, но тут же недоуменно, с тайной завистью отступали, когда предводитель выделял кого-то другого.

– Да, вы отлично сражались, но где вы были, когда в меня летела горящая стрела? – Ларт вдруг повернулся к ссутулившемуся у трона гостю, который хотел быть как можно незаметнее. – Рехи, подними руку!

Рехи неуверенно поднял раненую руку, но Ларт с силой дернул за запястье, заставляя растопырить пальцы и показать всем ожог, который отозвался новой вспышкой острой боли.

– Почему? – громогласно возвестил предводитель. – Я спрашиваю, почему сегодня мою спину прикрывал едва знакомый нам эльф? И он не побоялся подставиться под огненную стрелу! Чистое везение и, конечно, его мастерство, что он поймал ее рукой, а не грудью!

В шатре повисла напряженная тишина, от нее по спине Рехи прошел мороз. Ему показалось, что после такого заявления полукровки растерзают пленника и, чего доброго, свергнут своего слишком своевольного правителя. Обычно так и делали, если вождь чем-то не угождал племени.

– Да выслужиться хотел, чтоб его не съели. Тьфу, к трехногим! – подал кто-то голос из притихшей толпы. Очевидно, один из стражников.

– Советую и вам так же «выслуживаться», иначе я всегда могу решить, кого следует съесть, – колко заметил Ларт ухмыляясь.

«Ну, хватит уже! Так они меня в темном углу подкараулят и сожрут!» – запаниковал Рехи, выслушивая напыщенные речи, и скоро разгадал новый каверзный замысел Ларта: так он лишь дополнительно пленял, привязывал к себе.