– Да разве уж половину из того, что ты получишь. А другую половину портерщику. Я ему обещал. Он человек тоже нужный.

– Ну вот, спасибо, ну вот, хорошо. Люблю я, Мишенька, когда ты сговорчивый… – говорила Марья.

– Сговорчивый. Учить вашу сестру надо. Ну, вот тебе повестка, и иди за дровами.

– Позволь. Как же я пойду, не одевшись-то? Ведь холодно в одном платке. Надо будет зайти домой и кацавейку надеть.

– Ну так живо, живо. Не топчись! – говорил Михайло, провожая Марью. – По скольку дров-то выдают?

– По полусажени. Меня ведь, Мишенька, за квартирную хозяйку сочли, а знали бы, что я в углу живу у хозяйки, так и совсем не выдали бы дров. И когда я прошение подавала, то написала, что я вдова с тремя малолетними детьми. Ну что ж, ведь летось я была хозяйка и держала квартиру, – рассказывала Марья, свернув в ворота и идя по двору.

– Ужасно много ты любишь разговаривать! – пробормотал идущий за ней следом Михайло. – А ты дело делай, старайся больше в разных местах добыть, а разговаривай поменьше. Теперь перед Рождеством везде раздавать будут и разное раздавать – вот ты и подавай прошения.

– Да я уж и так подала в приходское общество. В прошлом году я два рубля получила.

– Что общество? Ты в разные места подавай. Два рубля. Велики ли это деньги – два рубля!