Последние она помнила особенно отчётливо – на один из этих четырёх дней пришёлся её восемнадцатый день рождения… В этом возрасте многие друзья-ровесники находились в тревожном, одиноком поиске себя; и Лера не была исключением. Но здесь, в клубе, она была среди единомышленников. «Это моё племя, я с ними одной крови!» – думала она о своих товарищах по игре. Те два года, которые связывали её с командой под руководством Вадима Калачёва, те семьсот тридцать дней, что она провела в чудесном калейдоскопе, имя которому Игра, стали ярким воспоминанием, драгоценной жемчужиной, которую Лера хранила всю жизнь. Когда на третьем курсе института Валерия по семейным обстоятельствам покинула команду, она продолжала «болеть» за ребят по телевизору. Было отрадно, что их команда «Китай-город» выбралась в высшую лигу, хотя состав слегка поменялся и пришли люди, с которыми Лера не была знакома…

Спустя годы Валерия наткнулась на профиль в соцсетях одного из своих товарищей по команде, списалась с ним. Повспоминали турниры, поездки, фестиваль «Рубиновые звёзды», организованный, как следует из названия, Александром Рубиным4. Повеселились, придумывая, как бы мог называться фестиваль в честь каждого из членов той команды. В своём профиле новообретённый Лерин товарищ воссоздал историю команды, восстановил хронологию событий и совместных лет, и последующих, что прошли уже без Леры. Многие участники команды давно переехали из России: кто-то делает состояние в Кремниевой долине, кто-то наслаждается жизнью в окружении детей и внуков на озере Гарда, кто-то выращивает виноград на Ниагарском полуострове. Неисповедимы пути! Лера была рада этому неожиданному привету из прошлого, и ещё несколько дней пребывала под впечатлением, листая страницы онлайн-дневника своего давнего знакомца.

А как маму схоронили в июле,

В доме денег – ни гроша, ни бумаги…

Александр Галич

В жизни случаются такие моменты, когда словно делаешь стоп-кадр и навсегда запечатлеваешь в памяти увиденную картинку. Таня именно так запомнила день, когда мама забирала её из больницы. Прямо в майские праздники, накануне второй университетской сессии, у Тани обострился аппендицит. Хирург, склонившийся над ожидающей наркоза пациенткой, распространял настолько плотные алкогольные пары, что интерн (а может, хирург, просто молодой), ассистирующий на операциях, не выдержал:

– Юрий Михайлович, простите, но вы не можете оперировать! Позвольте мне!

«Интерн» – имени его Таня не запомнила – справился с задачей на удивление хорошо. Вскоре её выписали, и вместе с мамой они поехали домой. Сидели друг напротив друга, трясясь в полупустом дребезжащем трамвае. Мама задремала. Солнечные лучи скользили по её волосам, по безмятежному лицу, по обнажённым плечам, по вздымающейся груди под лёгким платьем, по пыли, висящей в воздухе салона. У Тани захватило дух: она словно видела перед собой картину Боттичелли! Это был последний раз, когда она помнила маму здоровой.

…А потом были обследования, биопсии, рентгены, томографии, бесчисленное количество анализов, очереди, очереди, очереди… Одна больница, другая. Ремиссия, рецидив. У мамы обнаружился тот же вид рака, от которого когда-то сгорела её собственная мать. Агрессивный. Безжалостный. Самым страшным испытанием для Тани была невозможность облегчить маме болевой синдром. Таблетки не помогали, а препараты, содержащие морфин, было сложно, почти невозможно получить. К тому моменту, когда Таня приносила маме спасительную таблетку, нужно было сразу же начинать добывать следующую – обивать пороги, скрестись в двери, звонить, унижаться, заискивать, манипулировать, угрожать, молить, врать…