Никто из «дедушек» не успел попасть в Афган. Первых на войну из их части отправили уже тогда, когда Алексей, Казарян, Гвозденков, Зозуля и прочие его призыва стали «дембелями».
– Все, Годин, отслужил!
Какое странное чувство! За воротами части тебя ждет долгожданная свобода. Но как же Алексей отвык от нее! Годин вспоминал, как это было – до армии. Теперь снова придется делать все самому. Самому решать, где спать, что есть, что одевать, как, чем себя занять. И за все, что ждет его там, за воротами части, на «гражданке», отвечать тоже только ему. Готов? Ко всему?
Привык жить по законам армии и по ее же законам не хотел ни о чем задумываться. Но мысли сами ввинчивались в мозг. О родителях, о Кате, о синей папке, об институте. Сбежал в армию, дав себе отсрочку от большого решения, и вот: отсрочка кончилась, а он так ничего и не решил.
Часть вторая. Обретение
«В списках не значился»
Когда вошел домой, первое, что бросилось в глаза, это то, как постарели мать и отец. Всего-то два года прошло, а они осунулись, как-то потускнели, лица у обоих покрылись морщинками. Зато расцветала сестренка. Она уже была почти подростком. Неугомонная, после объятий всей семьей умудрилась за несколько минут показать брату дневник, фотографии всех одноклассников, пропиликать что-то на скрипке и немного пожаловаться на родителей:
– Держат меня дома взаперти! Гулять одну не отпускают, а сами после работы почти никуда и не ходят. Только в аптеку для них бегаю.
Алексей пообещал Лиле прогуляться с ней по улицам Дальнедорожного.
– В солдатской форме!
– Конечно!
Сводить ее в парк и накормить мороженым.
– Эскимо! И еще пломбир!
– Обязательно!
Все ей хотелось прямо сейчас, и она просто вцепилась в брата, не отпускала его.
А ему прямо сейчас нужно было другое. После первых расспросов родителей о делах, о здоровье он все не решался спросить. А мать и отец будто забыли, что это его очень интересует. В конце концов не выдержал:
– А Катя? Давно ее видели? – Глянул на часы. – На работе, может быть, в это время? Писала мне, что закончила учебу и теперь работает в кафе: торты вроде делает…
– Торты не торты… – Как-то странно усмехнулся отец.
– Дома она, – поджав губы, уронила мать и добавила: – Но лучше бы тебе к ней не ходить.
– Почему это? – Не понимал Алексей.
– Так она же… – Раскрыла было рот сестренка, но ее за плечо оторвал от брата отец. – Брысь!
Видя, что родители больше ничего не хотят добавить, Алексей кивнул:
– Ладно, я пошел!..
Дверь открыла сама Катя. Ее глаза сначала широко распахнулись от удивления. Потом она их опустила. Опустил свои и Алексей:
– Как ты… поправилась!
Она вновь взглянула на него, невесело усмехнулась:
– Ага, поправилась. Ты что не понял? Леша, я – беременная!
– Действительно, не понял… – Снова и снова, как будто не веря, проводил глазами по ее фигуре сверху вниз, снизу вверх. – Ты же писала, что ждешь меня! И ничего… такого!
– Не хотела тебя расстраивать. Тебе же там, наверное, и так не сладко было.
Понял, почему об этом ничего не написали и родители:
– Не сладко…
За спиной Кати показалась ее мать в синем халате, всплеснула руками:
– Ой, Лешенька из армии вернулся! Какой красивый в военной форме! Детки, что же вы через порог разговариваете? Заходи, дорогой гость, проходи в дом!
Голос ее был необыкновенно ласков. Годин помнил: мать Кати всегда посматривала на него с недоверием, с каким-то подозрением, а тут вдруг такое гостеприимство.