Быстро темнело. Ночь безлунная, небо чёрным фоном для, горящей тысячами огней, Москвы. Много людей и много машин. Но больше всего поражала чистота и красота.

Интернат для девочек, в котором я жила с десяти до семнадцати лет, закрытое заведение, но там был лаз через кочегарку на улочку города. И девочки выходили, чтобы ночью погулять по Москве. И у меня настолько приятные воспоминания от этого, что захотелось вернуться в свой десятый класс и нырнуть в страшный подвал старинного здания, пройти все кошмары подземелья и потом выбраться в невероятную сказку из огней и красивых магазинов, чудесных парков, и уютных забегаловок.

— Интроверту в большом городе лучше, чем в маленьком. Нигде так не одинок человек, как в мегаполисе, — продолжила говорить я.

Посмотрела украдкой на молчаливого Ветра. Он не ездил быстро, водил очень аккуратно. За рулём выглядел совершенно незнакомым взрослым парнем. Илья снял пальто, потому что в машине было тепло, но я продолжала мёрзнуть, и он мне в угоду не отключал кондиционер.

Тикал сигнал поворота. Тихо играла приятная музыка. Атмосфера в салоне была невероятной. Если прикрыть глаза и посмотреть на мелькающие огни сквозь ресницы, то можно подумать…

— Мы с тобой в космической капсуле летим сквозь вселенную, и мерцают звезды, мимо которых мы пролетаем.

— Соскучился по твоим фантазиям, — глянул на меня Ветер и улыбнулся. — Совсем скоро прибудем на космическую станцию, только заглянем в косметический бутик.

— А еда из тюбиков?

— Не успел запихать. Но у нас есть роботы на станции.

— Пылесосят?

— И окна моют.

— Большая квартира? — тихо спросила я, глядя на пролетающую небольшую улочку.

— Очень. Три комнаты, четыре метра потолки.

— Да. Папа любил всё большое. Как на маме женился, непонятно, — хмыкнула я.

Мама меня не любила. Я не любила маму. Но мы обе любили папу. Он был большой и сильный, очень серьёзный, играл в опасные игры. Доигрался. Но разбирался в людях, зря что ли успел перед смертью всё передать Ветру. Не мне, а именно Илье. Поговорил, отдал ключи, визитки и назвал адреса. А ещё телефон дал своего сводного брата, с которым был не в очень хороших отношениях.

Дамиан Буртов однажды покрестил меня. Вообще-то крестят девочек женщины, но моя предполагаемая крёстная мать на место встречи не пришла, и дядька оказался моим крёстным, хотя ему тогда было только восемнадцать. Первое воспоминание о Дамиане в десять лет, когда он жирный, с сальными волосами по плечи и в очках уворачивался от оплеухи, которую выдал ему мой папа. И второе воспоминание уже в мои пятнадцать лет. Похудевший, высокий, с красивой стрижкой, очки стильные. И папа злился, потому что младшему брату уже нельзя было навалять, Дамиан круто поднялся. Но мне было запрещено с ним общаться.

Поэтому я уяснила, что кроме Кристинки у меня в этом большом городе никого не было…

Но подозревала, что был. Крёстный.

Папа обо всём позаботился и ушёл. Точнее его насильно лишили жизни, надеялась, никогда не придётся это вспоминать.

— Папа не мог оставить тебе счёт, кто-то из врагов работал в банковской сфере и выуживал его вклады. Поэтому твой отец оставил тебе наличку, на три года коммунальных платежей точно. А ещё он взял с меня клятву, что я буду заботиться о тебе, — Илья припарковался у небольшого магазина. — Выходи, Мышонок, будем одеваться.

У Москвы и запах особенный. Возможно, кто-то заткнёт нос и скажет, что слишком плохой и тяжёлый воздух, но не те, кто здесь родился и жил. Город – сказка, завораживающий и притягивающий.

Илья помог соскочить с подножки и закрыл машину. Мою машину! Поверить не могла. Если б не справка от психиатра, возможно, я смогла бы водить машину.