Треугольники пальцев вместо сердец…

Грег и Фрея.

В этот момент на сцене появился Илья, он успел переодеться.

Илья держал в руках гитару и, сидя на стульчике у колонок, настраивал струны.

Я понял, что он задумал и улыбался.

– Что он делает? – спросила Фрея.

– Перестраивает на полтона ниже. В ми-бемоль… Есть у него такой бзик.

– Странно… Что с обычным строем не так?

– У абуминога абсолютный слух, – пошутил я. – Это его наказание…

Фрея смотрела непонимающе.

– Он не может… – пояснил я. – Ему нужно, чтобы звучало, как он помнит. Как слышит в голове.

Илья перестроил гитару, подключился и встал у края сцены. Лучи прожекторов сошлись над его головой.

Грег поднял микрофон и проговорил:

– Мы давно не наслаждались реликтовой музыкой древних цивилизаций. Наш гость с Земли приготовил сюрприз… Встречайте!

Илья ждал.

Конферансье объявил:

– Арпеджио. Си бемоль минор.

Прожекторы изменили цвет.

Илья начал играть медленное вступление с диссонансного перебора струн, в два такта развернул его в гармоническое. Сделал переход, и я понял, что это фрагменты мозаики: мелодии, ритма и баса сплетенные в аккомпанемент.

И узнал композицию: Илья играл «Единственного».

– О, боги… – выдохнула Фрея. – Как красиво…

Он исполнил несколько тактов и записал цикл, нажав ногой педаль. На полу загорелся голубой прямоугольник. Перебор продолжил звучать сначала, а Илья уже вплетал в него звенящую мелодию. Он снова нажал педаль, загорелся второй прямоугольник. Перебор и мелодия продолжили вместе. Илья записал бас и стал накладывать новую партию.

Через минуту звучал целый ансамбль.

Публика постепенно собиралась у сцены, подходя со всех сторон.

Это было любимым развлечением Ильи на Земле. Он мог играть так часами, перебирая в медитации струны.

Вскоре у его ног мигало несколько прямоугольников. Какие-то из них он останавливал, а потом запускал снова. Какие-то стирал.

На каждой новой композиции прожектора меняли схему освещения и окраску.

Это было попурри. Мелодия сменяла мелодию. Одна тема переходила плавно в другую.

Грег в пиджаке конферансье стоял с Принцем у кулис, и они о чем-то переговаривались, глядя на Илью.

Фрея отвела от сцены взгляд:

– Почему такое название?

– Си-бемоль минор? – спросил я. – Не знаю… Он не говорил.

Илья последовательно исполнял фрагменты рок-баллад двадцатого века, выдерживая их в одном стиле, словно играл одно большое произведение.

Это было воспоминанием, размышлением о Земле.

За тысячи световых лет от дома.

Здесь. В городе Снов.

4.

Мы смотрели на, стоящего в цветных лучах, Илью.

– Один раз я потерял его… – проговорил я.

Фрея вопросительно обернулась:

– Что значит потерял? Ты о своем друге?

Я молчал, глядя на Фрею.

– Что случилось? – спросила она.

– Умер у меня на руках.

– О, боже… – сказала Фрея. – Как?

– Ударили ножом. Истек кровью.

Она снова бросила взгляд на сцену, где Илья в меняющемся перекрестии лучей, начал новую тему. Зазвучала «Дым опускается вниз». Мы молча слушали музыку, не в силах произнести ни слова.

Илья сыграл завершающее соло и перешел к следующей композиции. Прожектора в очередной раз сменили цвет и позицию.

– Источник вернул его… – прошептала Фрея и замолчала.

Спустя минуту заговорила. Видимо, мой рассказ разбудил в ней воспоминания:

– Знаешь, с этим местом связана грустная история…

Теперь я молчал, глядя в черные глаза.

– Одного Летчика прирезали прямо на балу… – тихо сказала она. – Грег всадил клинок ему в живот, выпустил внутренности, а потом отрубил голову.

Я замер…

Пятый сезон длился всего два дня. Вот почему.

– Он был просто доверчивым ребенком. Не владел никакой магией. Думал, что попал в сказку.