Он послал мне не просто запись памяти, а запись своей мечты.

Потрясенный увиденным, я смотрел на него.

Рыбы Глаа были не просто разумными. Они были разумными второго порядка… Они могли мечтать.

Я снял куртку, и обернул Кэна, чтобы он не выскользнул у меня из рук на высоте. Прижал его к груди. И мы начали медленный подъем на поверхность, перепад давления был слишком велик.

Остановился на небольшой глубине, недалеко от бушующих волн.

Предполагая, что ему будет мучительно дышать разреженным воздухом, положил руку на его голову, чтобы погрузить в сон и разбудить наверху.

Но Кэн возразил.

– Не сейчас, – сказал он, – когда закрою глаза.

Я кивнул, прижал его к груди и взлетел над бушующим океаном сквозь метель.

На пяти километрах облака начали редеть.

Мне следовало торопиться, дорога была каждая секунда. Я сместился к магическому уровню реальности сильнее чем обычно, здесь время текло медленнее, давая Кэну возможность насладиться красотой заката, подсвеченными холмами облаков, полетом и ветром.

Я ощущал его эмоцию. Это был не страх – восторг.

Кэн закрыл глаза:

– Сейчас.

Я положил руку ему на голову и погрузил в сон.

Мне казалось, что сознание Кэна отделилось от него, и какое-то время мы вместе летели под небесами, совсем рядом.

А потом это ощущение исчезло.

«Он поднялся чуть выше и сел там», – подумал я.

И оборвал полет.

Теперь мы падали с высоты, пронзив снежные облака, к бушующему серому океану. Я крепко прижал куртку с Кэном к рубашке.

Перед самой землей затормозил и медленно вошел в грот. В пещере оказалось светло, стены поросли люминесцентным мхом, который давал ровное желтое освещение.

Я развернул куртку и положил вместе с ней тело на плоский камень у светящейся стены, как на алтарь.

Морской лев ждал меня.

Он неожиданно вставил рог в щель между плитами и, упав вниз, с криком сломал свой прекрасный символ, который значил для него все.

Рог откатился к воде, и я поднял теплую кость, еще хранящую жизнь, картины его памяти: молодость, встреча с любимой, океан, лед и солнце, дети, и они выросли, старость. Тут я увидел, что его подруга, которую я счел мертвой, подняла голову и смотрела на меня.

Все было ради нее…

Но я уже летел назад, к рыбам.

Мы договорились встретиться на новом месте, в бухте, где не было ветра. Погрузился на глубину. Рыбы уже были там.

Спокойная вода в бухте светилась темно-синим свечением.

Я почувствовал немой вопрос и вынул из кармана кристалл. Протянул вперед на ладони, и отпустил его, кристалл повис между нами.

Это была запись памяти Кэна, его последних минут. Беспристрастная запись произошедшего, сфокусированная моей волей.

Я качнул ладонью и запустил ее. Кристалл действовал один раз и передавал запись со всеми ощущениями прямо в мозг.

Мы смотрели глазами Кэна: как выходим из глубин, поднимаемся над облаками и летим, ощущая восторг, красоту полета, солнце и ветер до момента, когда я положил руку и погрузил его в сон.

– Достаточно, – остановил меня старший. – Мы запомним его таким.

Я остановил запись, и кристалл распался серебристыми блестками.

– Зачем запоминать? – удивился я. – Скоро расскажет сам.

Повисла пауза. Потом старший сказал:

– Мы не реинкарнируем. Если уходим, то навсегда.

И, видя мое замешательство, пояснил:

– Он не хотел тебя расстраивать.

Я висел ошеломленный в морской толще. Кэн не заснул, а умер, от него осталась только эта запись.

Рыбы смотрели на меня удивленно.

Вдруг одна из них подплыла ко мне и ткнулась в грудь, прямо в переливающуюся оттенками красного метку, и сказала:

– Эй, человек. Не плачь. Все хорошо.

Мне показалось, что разумная рыба вздохнула. Будто объясняла человеческому несмышленышу элементарные вещи, известные любому мальку.