Он произвёл какие-то манипуляции, зачем-то заглянул под стол и достал с буфетной полки внушительных размеров шприц.

– Такими шприцами коням делают прививки. Отец у знакомого ветеринара попросил. Марчелло, хочешь быть подопытным конём?

– Только если Рогатько будет подопытным кроликом, – нашёлся Марик. Все дружно заржали. У Рогатько смех получился каким-то истерическим.

– Значит, технология такая: как только масло немного подогреется, сливаешь половину в эту посудинку и опять ставишь на огонь, чтобы масло прогрелось до температуры примерно ста градусов.

– Ага, чтоб закипело, – догадливо произнёс Рогатько.

– Это вода кипит при ста градусах, мальчик. Чтоб масло закипело, надо температуру поднять ещё градусов на сто с лишком. Но нам такое горячее не надо. Я термометром буду проверять и скажу, когда готово.

– Идём дальше… – Женька замолчал и задумался. Нос его, как домашний зверёк, независимо от мыслительного процесса хозяина делал свою самоочистку – шевелился, расширял ноздри, морщился и продувал каналы, забитые хронической соплёй. Друзья по несчастью томились и на всякий случай тоже шмыгали носами. Наконец, Женька перешёл к делу:

– Сначала заливаем в трубку охлаждённое масло, потом сверху тёплое и за ним горячее. Получается типа три слоя с разной температурой. Я тут же впрыскиваю смесь сливок с желатином в первый слой. Там смесь распыляется, образуя шарики, которые в горячем масле как бы запекаются, а потом, медленно остывая, опускаются на дно в область низких температур. Сразу после этого сливаем всё масло в раковину. Ты, Катализатор, будешь дуршлаг держать, а у тебя, Кондуктор, задача посложнее… первым делом компостируешь билеты…

На этот раз загоготал Рогатько, и минуты две не мог остановиться, сгибаясь пополам и держась за живот.

Женька терпеливо ждал. Марик смотрел на Рогатько, как солдат, он же генерал, на вошь. Наконец, Катализатор отсмеялся.

Женька продолжил:

– Теперь начинается самое главное. Марчелло, аккуратно снимаешь липучку и начинаешь медленно выливать масло из трубки в дуршлаг.

Когда икринки высыпятся, их сразу надо заваркой окатить, а потом хлорным железом обработать. Это моя забота. Понятно?

Рогатько с обожанием смотрел на Женьку. Из всего сказанного он мало чего понял, но Женькина решительность и спокойствие подействовали на него положительно. Он сосредоточился, при этом его лицо приняло блаженное выражение, потому что сосредоточенно он умел только онанировать.

Процесс пошёл плавно и споро. Женька отдавал отдельные отрывистые команды, Марик и Рогатько старались, не мешая друг другу на маленьком пространстве кухни, выполнять указания, и неожиданно дуршлаг заполнила горка белоснежных шариков, напоминающих по размеру пшёнку.

– Мать моя женщина! – ахнул Рогатько. Марик начал поливать девственную икру чифирной заваркой, а Женька, сверяясь по каким-то своим внутренним часам, подождал примерно полминуты, после чего стал опрыскивать зёрна хлористым железом. Зёрна сразу стали темнеть, приобретая сначала тёмно-красный, затем бурый и, в конце концов, чёрный оттенок.

– Кажется, получилось, – волнительно произнес Марик.

Женька при общем молчании подцепил ногтем пару икринок и попробовал на зуб.

– Соль, – коротко бросил он. Марик сразу дал солонку, и Женька, слегка перемешивая икринки ложкой, насыпал соль.

– Проба номер два, – объявил Женька и снова, подцепив несколько икринок ногтем, сделал пробу.

Марик и Рогатько, затаив дыхание, смотрели ему в рот.

– Ну, в общих чертах… – сказал Женька, после чего начал шмыгать носом и издавать резкие гортанные звуки, выбрасывая из горла мокроту, которую с отвращением на лице выхаркал в мусорное ведро.