– Все в порядке? – спросил Чарли, забеспокоившись. Он переводил взгляд с ее лица на игрушки в ее руках. – Мы можем их купить, если хочешь.

– Да не в них дело, – она положила их на место. – Я просто думала, как бы понравилось здесь Аннетт… – она оборвала себя на полуслове. Конечно, он знал, она знала об этом, но что он мог с этим поделать?

– Я не хочу, чтобы ты считал меня неблагодарной, – быстро проговорила она. – Это просто материнские штучки. Это так глупо.

– Нет в этом ничего глупого, – он положил руку на ее плечи, пытаясь успокоить. – Почему бы нам сейчас не пойти и не выпить чего-нибудь, а потом, когда тебе будет лучше, вернемся и купим одного из этих ангелов в подарок Аннетт. Ей понравится.

Хоуп про себя подумала, что жалко дарить этих ангелов ручной работы, зная, что Аннетт, скорее всего, бросит их в ближайшую стену, но молча кивнула. Чарли старался делать все, чтобы она была счастлива, поэтому ей нужно взять себя в руки.

Они пошли дальше по рынку, где нашли киоск с огромными колбасками и пробирались по обледенелым булыжникам между деревянными тележками, продающими всевозможные угощения и сладости. Хоуп обнаружила, что ее глаза постоянно возвращаются к рождественской елке, установленной посреди площади. Она была украшена голубыми и белыми огнями, а ветви сгибались под весом сотен стеклянных шаров.

– Нужно прийти сюда, когда стемнеет, – сказала она Чарли, когда они шли на запах глинтвейна. – Я уверена, здесь великолепно, когда все огни зажигают.

– Все что хочешь, – ответил он, схватив ее за руку и повернув в неловком пируэте.

– Что ты делаешь! – Ахнула она, чудом увернувшись от группы японских туристов.

– Потанцуем? – предложил он, вытягивая руку.

Она скрестила руки на груди.

Энергия Чарли, его радость жизни – то, что она любила в нем больше всего. Именно его легкость так сильно отличала его от Дэйва. Хоуп не могла припомнить, чтобы ее бывший муж танцевал после их свадьбы, и то это было обязанностью. Она любила его взрослость, как он предпочитал полежать с ней на диване, вместо того чтобы встретиться с приятелями в пабе, но со временем это стало давить на нее. Когда Аннетт исполнилось восемнадцать и она стала более самостоятельной, Хоуп стала мечтать о том, чтобы почаще куда-нибудь выходить, ходить в гости к друзьям или звать их на ужин, но Дейву это было неинтересно.

Она первой подошла к киоску с вином и заказала две чашки, улыбаясь розовощекому мужчине за прилавком, протягивая ему чешские кроны. Здесь все были такими дружелюбными, настолько были готовы выполнить любую просьбу, как будто могли сделать действительно все. Это очень сильно отличалось от того, к чему они привыкли.

– Все в порядке?

Чарли внимательно посмотрел на нее, озабоченность отразилась на его лице. Ей теперь было стыдно за то, что она отказалась потанцевать с ним.

– Мы обязательно потанцуем позже, – сказала она.

Он сделал большой глоток своего напитка и улыбнулся.

Хоуп вдруг осознала, что до знакомства с Чарли она была как будто во сне. Не буквально, конечно, это было бы абсурдом – учитывая, что он учил ее вождению, но в широком смысле слова. У нее не было желаний, она крайне редко испытывала радость, и любая борьба для нее уже закончилась. Годами она пыталась найти правильное огниво, чтобы снова добавить искры в свой брак, пока в один прекрасный день у нее не возник вопрос – а была ли она вообще? Между ними была привычка, обоюдный комфорт и рутина. Хоуп казалось, что Дейву вполне достаточно было просто знать, что она на месте. Иногда ночью он касался ее, прижимаясь выпирающим животом к ее пояснице и обвивая рукой талию. Как ужасно быть такой женщиной. Женщиной, которой ее собственный муж осмеливается касаться, только когда она находится без сознания. Она не знала, кого винить, только понимала, что назад пути нет.