От волнения я не мог уснуть той ночью. В голову лезли дурные мысли, перед глазами стоял перевёрнутый и раскуроченный «Чероки» на обочине. Впервые моё сердце переполняла такая обида и злость на судьбу, что я задыхался.

Видимо, эти эмоции утомили меня, потому что я всё-таки заснул, а проснулся через пару часов от шума и ужасной суеты. Я подскочил на кровати и увидел дым. Разбудив своих соседей по комнате, я вытолкал их в коридор и велел бежать на улицу, а сам бросился в другое крыло, где находилась младшая спальня. Мне было ужасно страшно, но именно огонь и дым придавали мне сил. Очаг возгорания находился в том же крыле, поэтому выйти через двери мы уже не успели. Я стулом выбил стекло и стал передавать шестилеток через окно подоспевшему дворнику. Убедившись, что спальня пуста, я вылез в окно сам. Детей отвели в амбар, а я остался стоять посреди двора, наблюдая, как разгорается наш двухэтажный корпус. Огонь вырывался из окон, словно сам хотел спастись от страшной участи, и столько ужасного величия было в этих алых крыльях, что дух захватывало.

Когда приехали пожарные, крыло, в котором жили младшие ребята, почти полностью сгорело. Как огнеборцы разматывают рукава брандспойта и начинают сражение со стихией, я наблюдал уже из амбара. Младшие плакали, а я думал: вот он, идеальный шанс для побега. Пока меня хватятся, пока сообщат в розыск, пройдут сутки, а то и больше. За это время я мог бы уже добраться до областного центра, но я, как назло, в самый подходящий момент оказался не готовым бежать. Одет я был лишь в то, что успел натянуть в спальне: в джинсы, кроссовки и фланелевую рубашку. В таком виде февральской ночью далеко не уйдёшь.

Когда в борьбе с огнём наступил переломный момент, за нами из города пришёл автобус, чтобы отвезти в больницу и оказать помощь, если понадобится. Я помог усадить в него детей. Всех удивляло моё спокойствие, но я не был спокоен, я был равнодушен. Странная смесь событий лишила меня всяческих переживаний. Я ехал на заднем сидении автобуса, уткнувшись лбом в стекло, и думал, что теперь моя очередь отыскивать брата. Когда автобус свернул на шоссе, ведущее в город, мне показалось, что я увидел тёмный силуэт джипа, следующего за нами с выключенными фарами. Всего секунда и неясное видение – но в душе зажглась надежда.

На больничной стоянке мои ожидания оправдались: помогая выгружать младших, я заметил, как «Чероки» припарковался на противоположной стороне улицы. Никто не выходил из машины, как будто Вовка выжидал. Я понял, чего он ждёт: когда я замечу его. Вот он – сигнал к побегу!

– Это все? – спросила меня медсестра, встречающая детей в дверях приёмного покоя.

– Сейчас гляну в автобусе, – ответил я и вернулся на парковку. Убедившись, что взрослые заняты во всеобщей суматохе, я подбежал к джипу, открыл дверцу с пассажирской стороны и юркнул внутрь. Тепло салона обхватило меня уютным покрывалом.

– Молодца! – коротко бросил Вовка и бесшумно тронулся. Джип медленно проехал мимо больницы и свернул на первую же улицу. Там брат прибавил скорости, и моё сердце радостно застучало. Через пять минут мы уже мчались по трассе к границе с соседней областью. Я молчал, боясь нарушить такую прекрасную атмосферу побега.

– Согрелся? – наконец, спросил Вовка.

– Ага.

– Пожар – это ужас. Я боялся, что ты… Хотя… огонь нам не страшен, верно?

Его слова показались мне странными, но я всё равно кивнул.

– Голодный? Завтракать будем только через пять часов, не раньше. Надо оторваться от преследования.

Я снова кивнул и решился задать вопрос:

– Ты был там, когда дом загорелся?