– Погодите, господин Гайц, – попробовал остудить его пыл доктор Кречманн. – Что значит – незаконно?

– То и значит! – взвился Гайц. – То и значит! Какой-то бандит с большой дороги нападает на меня – а меня же ещё и лишают водительских прав! Это неслыханно!

– Незаконно, вы говорите? – Кречманн рассматривал распечатку снимка, присланную из КВА, на которой отчётливо отображались номер «Феррари», перекошенная физиономия клиента, знак ограничения скорости – 130 – и скорость автомобиля Гайца, – 217 километров в час. – Видите ли, господин Гайц. Данные, на основании которых вас лишили прав и требуют заплатить штраф, находятся в компьютере КВА в том самом формате, в котором должны там находиться. Доказать, будто они попали туда, гм, незаконно, мягко говоря, затруднительно.

– То есть как?! – уставился на Кречманна Гайц. – Вы хотите сказать, немецкое правовое государство не в состоянии защитить меня, своего гражданина, от какого-то славянского бандита, изображающего полицию на наших дорогах?! Нападающего на добропорядочных граждан?!

В добропорядочности Гайца у Кречманна имелись основательные сомнения, но он решил повременить с разоблачениями.

– Дорогой господин Гайц, – вкрадчиво перебил он своего клиента. – Немецкое правовое государство уже защитило вас – и себя – от вас самого, способного мчаться в зоне ограничения до ста тридцати со скоростью, чуть ли не вдвое большей. Благодарите господа бога, что вы не создали аварийную ситуацию с человеческими жертвами. Я не советую вам пытаться раскрутить эту историю – она может обернуться к вам совершенно неожиданной стороной, и не самой приятной.

– К чёрту! – Гайц грохнул кулаком по подлокотнику своей каталки. – Я хочу, чтобы полиция выяснила, кто эта сволочь, и объявила в международный розыск! Он чуть не убил меня! Вы это понимаете?! А машина, между прочим, стоит четыреста тысяч евро, которые оказались на помойке!

Четыреста тысяч – это школа в Намболе с полным комплектом парт и учебников, подумал Кречманн. С некоторых пор он пересчитывал средства не в тарелках горохового супа, а в несущих элементах инфраструктуры.

– Я попробую проверить, господин Гайц, – кивнул адвокат. – Но, повторяю: ваша позиция представляется мне весьма шаткой. Сомнительно, чтобы какой-то, как вы полагаете, бандит разъезжал по нашим дорогам на оборудованном специальной техникой автомобиле и, так сказать, из любви к искусству терроризировал добропорядочных граждан.

– А что же это было такое, по-вашему?! – заверещал Гайц. – Или я, по-вашему, вру?!

– Не нужно нервничать, господин Гайц, – успокаивающе улыбнулся доктор Кречманн, и не, будь Гайц в таком бешенстве, он уловил бы в этой улыбке оттенок сарказма. – Если хотите услышать моё личное мнение, – скорее всего, это был какой-то новый, пока ещё экспериментальный патрульный автомобиль, которым, возможно, управлял не слишком вежливый сотрудник полиции – испытатель. Вы же сами уточнили – без номеров. Говорите, он взял вас на буксир? По-моему, на бандитское поведение это как-то совсем не похоже. Давайте успокоимся и попытаемся выяснить, что же на самом деле случилось. Хотя, должен заметить, уголовные дела – не моя специальность. А тут определённо что-то странное. Позвольте мне на сегодня покинуть вас, – как только я узнаю что-нибудь интересное, немедленно вам сообщу.

Уединившись в своём кабинете, доктор Кречманн принялся мерить его шагами от окна к двери и обратно. Взгляд его в очередной раз упал на стоящую у него на столе строгую рамку, под стеклом которой адвокат с гордостью хранил самую настоящую папскую грамоту с личной печатью и подписью наместника престола Святого Петра. На ней, под рельефным гербом Ватикана, значилось: «Доктору юриспруденции Юргену Кречманну, с глубокой признательностью за доброту и щедрость». А ниже располагались две цитаты: одна на латыни, другая – почему-то на иврите. Видимо, для не разумеющих в языках, цитаты заботливо снабдили переводом: и латинскую – «Доброта может и не спасти нас, но сделает нас достойными спасения», и талмудическую – «Укрепи руку его, чтобы ему не обращаться впредь за помощью к тебе».