Я, конечно же, не мог предположить, что через некоторое время мне в буквальном смысле придется поплатиться за свое самоуверенное заявление о знании компьютера.

Говорили еще о чем-то, о чем именно я сейчас не помню. Только хорошо помню: идти рядом с ней мне было очень приятно, всю дорогу я чувствовал себя, чуть ли не на седьмом небе. А вот сам себе не очень нравился. Казался неотесанным, словно неопытный юнец. Не нравились мне моя походка, осанка… одежда. Хотелось скинуть с себя дешевую куртку, придать телу спортивный вид. Давно не испытывал к себе такого критического отношения…

В центре занятости, подписав договоры, мы еще сходили в отдел кадров и расстались до завтрашнего дня.

После всего произошедшего со мной, наверное, можно было подумать, что в мое сердце вонзилась стрела Купидона, и я, пораженный его метким выстрелом, тотчас, как только переступил порог своего дома, стал нетерпеливо ждать следующей встречи. Совсем даже нет. Я тут же забыл обо всех своих удивительных впечатлениях, что получил в этот день, и ни разу за вечер не вспомнил о новой знакомке.

В родных стенах меня ждал неприятный сюрприз: свернувшись калачиком на диване, похрапывала пьяная жена Оксана. Уезжая в город, я даже не предполагал, что сегодня она напьется. Хотя и случалось так: утром она была трезвой, обещала, что больше не возьмет в рот ни капли спиртного, а вечером, к моему возвращению, еле стояла на ногах. В такие минуты я просто ее ненавидел. И непременно устраивал скандал, начиная с вопроса, сколько еще она будет пить мою кровь, хотя понимал, что с пьяным человеком вести воспитательные беседы себе дороже.

Оксана демонстративно выставляла вперед лицо.

– Давай! Бей! – уже вызывающе кричала она. – С бабой только воевать и можешь!

– Допросишься, врежу! – сжав кулаки и с ненавистью глядя в ее хмельные глаза, говорил я.

Она знала, что не ударю, и становилась еще более наглой. Из обороны переходила в наступление.

– Ну что, боишься? Ты же в спецбатальоне служил, давай, скрути бабу!

– Слушай, иди спать. Я терпеливый, но если терпение кончится, то получишь в глаз. И от тебя, знаешь, что останется? Видела, что остается от назойливой мухи на стене? Мокрое место!

– Ну, попробуй! – она начинала толкать меня грудью, словно драчливый петух. – Мент поганый!

– Да пошла ты!

Дальнейшие события развивались в зависимости от ситуации, но заканчивались примерно одним и тем же. Когда наша ссора достигала апогея, она хваталась за ножи. Их было много, разных размеров, стоящих в специальном наборе на столе кухонного гарнитура.

– Зарежу! – кричала она стеклянными глазами, размахивая ножом перед моим лицом.

– Положи на место! – говорил я, пытаясь осторожно его отнять. Тогда она начинала размахивать им сильнее.

– О, господи, что за дурдом… – боясь причинить вред – ведь она могла упасть на нож, или воткнуть в себя, да мало ли чего – я отступал, держась за голову. – Что за дурацкая привычка хвататься за ножи. Это же не игрушка!

Оксана спала, и я осторожно, чтобы не разбудить ее, переоделся и вышел во двор, чтобы дать коровам сено и накормить собаку.

Мой верный пес Шерхан, радостно поскуливая, стал прыгать мне на грудь и пытался лизнуть в лицо.

– Что, проголодался, дружище? – спросил я. – Сейчас я тебя накормлю… Хозяйке сегодня не до тебя…

Вытряхнув из кастрюли вчерашний борщ в его миску, я направился в сарай, где накормил коров и овец.

Спустя минут двадцать, вернулся в дом.

– Ты откуда взялся? – Оксана уже проснулась и, не вставая с дивана, удивленно уставила на меня полупьяные глаза.

– От верблюда, – ответил я грубо.