Отец тут же ухватился за это заманчивое предложение. Смущало его лишь то, что кому-то из нас придётся уехать из дома на длительный срок. Сам он заправлял делами мастерской и лавки, поэтому уехать не мог. Младшему Джону тогда было всего двенадцать лет, а мне шестнадцать. И отец решил, что именно я поеду на выполнение заказа. Он посадил меня в карету к этому человеку, обнял на прощание и отправил неизвестно куда.

Дорога заняла много изнурительных дней. Мы миновали города, сёла, двигались по широким долинам и пробирались сквозь густые леса… Так или иначе, наконец, прибыли на место. Тот самый высокий серый замок с острыми шпилями башенок, куда мы приехали, показался мне сперва очень мрачным и даже жутким. Ведь в моём родном Турине все дома невысокие и из светлого камня. Меня повели внутрь замка по длинному коридору. И там, в конце, за открывшимися дверями, моему взору предстал огромный зал с высокими сводами и целым хороводом из каменных колонн! Зал был оборудован под ткацкую мастерскую, где были и станки, и целые горы шпуль с крашеными нитками, и большие картоны, и множество ёмкостей с красками… Когда я вошёл туда, в зале уже были другие ткачи, разных возрастов и разного происхождения; кто-то говорил на итальянском языке, кто-то на французском или немецком. Я пересчитал всех: нас было шестнадцать человек.

Потом нам представили хозяина замка: молодой мужчина, высокий и очень худощавый, одетый во всё чёрное. Он слегка горбился, отчего был похож на цаплю. Нам не сказали его имени, а велели называть просто «хозяин». Для выполнения работы он разделил нас на пары. Каждой паре был выделен станок и свой картон с рисунком для будущего гобелена, и по одному подмастерью в помощь. Мы рассредоточились по залу, встав к станкам. Станков было восемь, соответственно, на выходе должно было получиться восемь гобеленов. Я оказался в паре с молодым пареньком Элбаном из города Брюгге. Оба мы были чуточку моложе остальных, и, возможно, опыта у нас было меньше, но мы отлично с ним сработались.

Не стану утруждать Вас рассказами о том, как длителен и кропотлив труд по изготовлению гобеленов. Скажу лишь, что в выполнении этого заказа все мы прожили в замке два года. Хозяин не обманул в своих обещаниях; нас хорошо кормили, ежедневно выпускали перед сном на небольшую прогулку. А для отдыха нам были предоставлены лежанки, которые мы растащили по углам рабочего помещения, кто куда захотел. Одним словом, мы были всем довольны. К тому же каждого согревала надежда на обещанные по окончанию работы сто гривен!

Картоны с изображениями рисунков гобеленов были у всех разные, но на всех были изображены пейзажи. И ещё их объединяла в один ансамбль одинаковая кайма – широкая, алого цвета с белыми узорами, среди которых часто повторялись кресты скруглённой формы. Поскольку начали мы все с того, что ткали нижнюю часть этой самой каймы, то, спустя три месяца кисти рук у всех ткачей стали ярко-алого цвета. Очевидно, дело было в составе краски, которую мы использовали для окрашивания шерсти и шёлковых нитей. Хозяин заверил нас, что со временем краска отмоется. Но… вот извольте видеть, сударь, прошло уже десять лет, а руки мои до сих пор неприятного ярко-алого цвета. Из-за этого окружающие думают, что я болен проказой!

В зале, где мы трудились, с нами ежедневно находились люди из замка; они приносили и уносили еду, убирали с пола обрезанные нитки, следили за порядком, чтобы мы не бездельничали, во время заступали на работу и не стремились раньше положенного времени покидать рабочее место. Наблюдая за этими людьми, со временем я обратил внимание на то, что у них у всех на правой руке имеется перстень (у кого совсем маленький, у кого – крупнее), где в виде узора изображён крест со скруглёнными концами, такой же, как и в кайме на изготавливаемых нами гобеленах. Перстень с таким крестом я разглядел и у самого хозяина, только более внушительного размера. И все эти люди в разговоре обращались друг к другу не по имени, а употребляли слово «брат», а хозяина они называли брат Золтан. Из чего я сделал заключение, что все они принадлежат к какому-то Братству.