– Я подумаю над этим, – пообещал Олег. – А сегодня на ночь перечитаю «Слово о полку Игореве», то место, где описывается захват князем Полоцким Новгорода. Кстати, Тимофей, ты не знаешь, почему в этой летописи мой предок представлен колдуном и оборотнем?

Но на этот каверзный вопрос Тимофей ответить не успел. К окну подлетел чёрный ворон с седыми подпалинами на шее и несильно стукнул в стекло клювом, прося его впустить. Это был Гавран. Олег, подойдя к окну, распахнул его. Гавран влетел в комнату и опустился на щит, который Олег до этого держал в руках. Могло показаться, что изображённый на щите ворон ожил и предстал перед ними во плоти. Гавран издал несколько громких звуков, в которых преобладали буквы «к», «р» и «х».

Олег и Тимофей удивлённо переглянулись.

– Давненько мы её не видали, – задумчиво произнёс Олег. – Марина будет рада.

– Хотел бы я то же самое сказать о Михайло, – хмыкнул Тимофей. – Опять разбередит девка ему душу – и поминай как звали. А молодец снова будет страдать.

– Но она сестра Марины, и мы не можем её не принять в своём доме, – полуутвердительно, полувопросительно проговорил Олег. – Марина этого не поймёт и не простит.

– Это так, – неохотно согласился Тимофей, который всей душой любил Михайло, бывшего незаконнорожденным сыном волхва Ратмира. И едва слышно пробормотал: – Вот уж верно сказано: незваный гость хуже…

Но старик не договорил, боясь сказать лишнего. Обычно прямолинейный, а зачастую даже грубоватый, он становился осторожным на слова, когда речь заходила о Марине. Он любил её как родную, но ещё больше за то, что она могла родить мальчика, законного наследника волхва Ратмира, который не даст угаснуть древнему роду князей Полоцких. В этой любви было много эгоизма, но сам Тимофей даже не задумывался об этом. Он не обременял себя моральными принципами, которыми Олег зачастую усложнял себе жизнь. А когда Олег пенял ему на это, старик только усмехался и говорил в ответ:

– На то вы и люди, а с меня какой спрос?

И Олег замолкал, не зная, что на это возразить…

Но сейчас они сошлись во мнении, что бывало довольно редко, и Олег был этому не рад. Он охотно поспорил бы со стариком, стоит ли впускать Карину в дом или дать ей от ворот поворот и тем самым избежать смуты, которую неизбежно вызовет её внезапное появление в умах и сердцах дорогих ему людей. Но Тимофей не дал ему такой возможности, и Олег поневоле смирился.

– Я пойду встречу Карину, а ты переоденься и предупреди Марину, – сказал он, обращаясь к Тимофею.

Потом Олег повернулся к ворону, который по-прежнему сидел на щите, внимательно слушая их разговор, но не принимая в нём участия.

– Спасибо тебе, Гавран! И не переживай, твоей вины здесь нет. Ты только вестник. Времена, когда гонцов казнили за дурные вести, давно канули в прошлое.

Олег улыбнулся, давая понять, что это была шутка. В свою очередь Гавран взмахнул крыльями, показывая, что он догадался об этом. После чего все они разошлись в разные стороны. Ворон вылетел в окно, Тимофей, сняв с себя кольчугу и поножи, направился в комнату Марины, а Олег поспешил к ограде, за которой Карина нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, дожидаясь, когда её впустят.

Калитка, которую Карина до этого не замечала несмотря на то, что стояла напротив неё на расстоянии вытянутой руки, внезапно распахнулась, и в проёме показался Олег.

Он улыбался, но взгляд у него был настороженный, что Карина сразу подметила. Однако она промолчала, чувствуя за собой вину оттого, что год тому назад неожиданно уехала из Куличков, никого не предупредив, даже сестру. Она понимала, что за это её можно было осуждать, но не собиралась ни перед кем извиняться. Это было не в её правилах.