Таран тем временем всё ближе и ближе подкатывали к воротам, орки наглели всё сильнее. До товарищей начало доходить, что они ещё долго могут так развлекаться, но дело, увы, само себя не сделает. Теперь они всеми силами пробивались к орудию, наплевав на защиту лестницы, чтобы столкнуть его к чёртовой матери вниз, даже не думая, что будет дальше. Возможно, оно само по себе как-нибудь разнесёт таран в клочья, даже не взорвавшись, и день будет спасён.

Орки, кажется, тоже поняли, что происходит, а потому грудой навалились на наёмников, мешая им продвинуться вперёд. Те, в свою очередь, уже не могли толком прорываться дальше: их ноги постоянно поскальзывались в кровавых лужах, а руки уже болели от блокируемых ударов. Казалось, ещё немного, и всё закончится: их просто выкинут с башни, а таран выломает ворота, орки войдут в город.

Но тут случилось неожиданное, и настолько странное, что многие даже не восприняли бы это за простую случайность. Таран, добравшийся наконец до ворот, ударил в створки с такой силой, что башню и барбакан чуть не свалило наземь. Во всяком случае, тряхнуло, как следует, настолько, что жаровня, закреплённая на одном из брёвен, поддерживающем крышу, упала вниз и случайно зажгла фитиль.

А затем орудие, и без того покатывающееся туда-сюда и ломающее ноги то одному, то другому, спокойно и почти беззвучно ушло вниз, за край.

Убегали быстро, спонтанно и сверкая пятками. Как товарищи оказались на лестнице, укрытые тяжёлой бочкой, никто из них позже не вспомнит. Но у каждого в памяти навсегда отпечатаются те выражения, которые были написаны на лицах орках, когда они осознали всю трагедию своего положения.

А затем…затем свершилось.

Перед тем, как кровь брызнула у некоторых бойцов из ушей, над крепостью на несколько мгновений зависла абсолютная, космическая тишина. Молчание окутало ряды орков, таран завис на пике размаха, люди прекратили стрелять.

А затем грохот по кускам развалил атмосферу, спровоцировав пару-тройку обвалов в горах и вызывая дожди где-то на равнине, в основном, в штанах. Чугун всё-таки не выдержал, орудие свалилось на таран, переломило его пополам, а потом рвануло, как следует. При ударе борта раскололись, словно хрусталь, и теперь разлетались в стороны в виде горячей шрапнели.

Крупные кусочки пробивали черепа и плоть, а мелкие вплавлялись в кости и выжигали глаза. Люди пригнулись ещё на стадии грохота, тем самым минимизировав потери. У орков же на открытой местности не осталось ни единого шанса. Таран немного добавил своей лепты в общий поражающий эффект, длинной щепой и каменной крошкой. Но ничто не могло сравнится по мощи с силой ударной волны.

Радиус поражения превзошёл все ожидания: на пятьдесят метров вглубь рядов орков сейчас простирался дымящийся и слега подгорающий трупный ковёр. Разорванные тела, конечности, зубы, осколки костей украшали всю стену до самого верха, некоторые из них продолжали тлеть.

Эффект был настолько велик и резок, что ворота крепости моментально, в один миг, окрасились в чёрный цвет.

И над всем полем боя разносился всепоглощающий густой туман, насквозь пропитывая всё вокруг, особенно одежду, сладковато-едким запахом горящего мяса.

Когда ушам Вальдмана вновь открылся неведомый и таинственный мир внешних звуков, он оторвал окровавленные руки от своего лица и попытался кое-как подняться хотя бы на колени. Упав обратно на зад, он произнёс:

– Я бы сейчас всё отдал, чтобы никуда отсюда не выходить.

Само собой, его никто не услышал, все вокруг были слишком заняты, лёжа в позе зародыша и крепко-накрепко сжимая руками голову.