Тучи знали свое дело, хлынул дождь довольно мокрый,
Люди бросились в укрытья, по пути сбиваясь в кучи.
В кучах было неуютно, дождь просачивался внутрь.
Человек стоял спокойно, всех считая дураками.
Люди в ужасе носились, забывая осторожность,
И растаптывали клумбы неумелыми ногами.
Человек взглянул в окошко и подумал: «Хорошо бы,
Чтобы кто-нибудь заметил, как я здесь смотрю в стекло.
Им там холодно и сыро, мне же здесь тепло и сухо,
И подумал бы он – вот ведь человеку повезло!»
Человек взглянул сурово на мятущиеся толпы —
Хоть один бы оторвался от ненужной беготни
И его в окне увидел, вот бы завидно им стало!
Но глядели лишь под ноги эти гадкие они!
Станет горестно любому, что ему тепло и сухо,
Только те, которым мокро, ничего не замечают.
Человек решил: «Наверно, надо выделиться как-то,
Сделать что-нибудь такое… там, глядишь, и распознают!»
«Эй!» – промолвил он сквозь зубы.
«Эй!» – добавил он чуть громче.
И продолжил что есть силы: «Э-ге-ге-ге-ге-ге-гей!»
Ничего не получилось, люди прыгали, как прежде
Лишь старушка, испугавшись, побежала чуть быстрей.
Человек в припадке гнева распахнул окно сурово
И на белый подоконник на четыре пальца встал.
Это было невозможно не заметить, так как вскоре
Он, на них не удержавшись, с высоты своей упал.
Люди тут же подбежали к приводнившемуся в лужу,
И в короткий срок их стало, может, даже слишком много.
И один сказал: «Ну надо ж! Повезло же человеку!
С высоты такой свалился, а сломал всего лишь ногу!»
Человек валялся в луже, ветер дул ему в печенку,
Человеку было мокро, потому что дождик шел,
И нога болела сильно, но он радостно смеялся,
Потому что человеку было очень хорошо!
Б.К.А.
«Уныло шаркали ботинки…»
Уныло шаркали ботинки
Под шелест лип и тополей.
Морковкин плелся по тропинке
В угоду голове своей,
Желавшей продвиженья тела
В намеченном с утра пути.
Душа Морковкина болела,
Он опасался не дойти.
В его усталом теле бренном
Жил страх. Глаза его на вид
Настолько были здоровенны,
Что вылезали из орбит.
И вот он шел, переставляя
Поочередно две ноги.
Сначала правой наступая,
Потом сжимая кулаки,
В припадке ярости бессильной,
В нем начинавшей клокотать.
Она была такой обильной,
Что трудно ручкой описать.
А после, скрежеща зубами,
Он наступал другой ногой.
Так, управляемый мозгами,
Он шел дорогою прямой.
Морковкин мозга был слабее
Раз в восемь. Ну а тот как раз
Был, соответственно, сильнее
Во столько же примерно раз.
Поэтому перечить мозгу
Морковкин в принципе не мог.
И рассекал бедняга воздух,
Хотя уже валился с ног.
М.А.А., Б.К.А.
«В моей груди торчит копье…»
В моей груди торчит копье,
Его всадил туда мой враг.
Все тело проткнуто мое,
От крови красное, как рак.
Из туловища с двух сторон
Копьё красуется, как ось,
Мне причинен большой урон,
Я продырявлен им насквозь.
Что делать, братцы, как мне быть?
Как из груди его достать?
С дырявым торсом плохо жить,
А еще хуже умирать.
И вот дырявый, как дуршлаг,
Пытаюсь вытащить его,
Ворочаю и так и сяк —
Копью, похоже, все равно.
Коль вместо этого копья
Во мне б торчал большой топор,
Его б мгновенно вынул я,
Я б способ правильный нашел.
Я б пошатал его чуть-чуть
И вынул сразу, без обид.
Мне так обидно, просто жуть,
Ведь из меня копье торчит!
С копьем особый разговор,
Его так просто не добыть,
В моих глазах немой укор,
Досадно, что и говорить.
М.А.А.
«Мчался парень по дороге…»
Мчался парень по дороге,
Шустро мчался, без оглядки,
И мелькали его ноги,
И сверкали его пятки,
И на лбу росой блестели
Капли розового пота —
Неужели, неужели,
За беднягой гнался кто-то?
Вдруг идет за ним охота?
Или, чувствами объятый,
Он бежит не от кого-то,
А, наоборот, куда-то?
Может, парня ожидает
В подворотне дама сердца?