Я, любила тебя Алехандро, любила всегда. Любила твоё лицо, твои глаза, твои губы, волосы, руки. Я так любила твои руки, твои пальцы, твои кончики пальцев…о, твои кончики пальцев, – воздыхая произнесла она, и продолжила, – я любила тебя, любила вся, любила и была преданна тебе. Любила твой бычий взгляд, при котором появлялась складочка между бровями, когда ты смотрел на меня так, что ревность растекалась ядом по твоему телу. Любила, когда ты ласкал мою грудь, любила, когда сжимал мои бёдра своими руками, и отдавался страсти со мной. Я любила тебя, мой Алехандро.

Я всегда была только твоя, даже тогда в мае, когда ты оставил меня совсем одну среди этих холодных стен на вилле в Саррии квартала Потралбес в столице Каталонии – Барселоне. Я была там так одинока, и меня совсем не радовал аромат цветущих апельсиновых деревьев в саду. Я скучала и всегда чувствовала, что ты рядом со мной, особенно в те моменты, когда возле бассейна на моё обнаженное тело любовался крепкий, мускулистый загорелый садовник Сантьяго. Я же в свою очередь оставалась совсем невозмутимой. А он так смотрел на меня, так смотрел…и это чувство, что он вот-вот сорвётся с места и набросится на меня как животное, – знай, очень беспокоило меня, и я ещё сильней тосковала по тебе… – её голос дрожал, но она взяла себя в руки и продолжила:

Я любила тебя мой Алехандро всегда, даже тогда, когда ты пахнувший ромом и сигарами засыпал у меня на груди. А я, едва дыша, лежала не шевелясь, чтоб только не разбудить и не потревожить тебя и твой сон. Я любила тебя… – интонация её голоса изменилась, и она, упрекая, с надрывом, не останавливаясь, обращаясь к своему оппоненту, продолжила:

Помнишь ту ночь, когда ты приехал, совсем забыв про меня, с двумя портуамериканскими длинноногими красотками? Я, оттаскав их за волосы, и исцарапав в кровь им в шеи, выкинула их в сад, – туда, где уже отцвели апельсины. Я кричала им в след, надрывая связки, что убью их и вырежу всю семью…если ещё хоть раз они окажутся в обществе моего горячо-любимого Алехандро…Помнишь? Взгляд её заблестел и было видно, как обида начала сочиться в уголках её глаз, но она, не останавливаясь, продолжила:

Я любила тебя, даже после того, как застала с нашим садовником. Я думала, что покину тебя, но ты поехал в Маранелло и привёз мне маленькое 12-ти цилиндровое, 6-ти литровое, цвета апельсинов – Ferrari…к тому же после твоего отъезда мне пришлось познакомить нашего садовника с моим Браунингом в нашем апельсиновом саду и объяснить, что здесь – ты только мой. Сантьяго пропал. Разумеется, ведь он бы никогда не смог любить тебя так как я.

Я любила тебя, мой Алехандро, – с нежностью произнесла она. Даже научилась готовить твоё любимое блюдо гаспачо. А ты так редко его ел, был вечно сыт, приезжая ко мне. Да, —вздохнула она, – ты совсем не баловал меня, мой дорогой, совсем…ты не водил меня за руку по узким улочкам Барселоны, не показывал мне памятники Гауди, и ты совсем не завтракал со мной. После того как ты подарил мне эти апельсиновые сады, я точно поняла, что ты предназначен мне судьбой, и наша встреча на том побережья Индийского океана была неслучайна. К тому же, чтобы туда попасть мне пришлось продать винтажную, старинную, фамильную брошь. И отчаявшись, на все вырученные деньги купить билет и оплатить отель на две недели, чтобы только не вспоминать о Джордже, и его нудных, докучающих меня клеркских разговоров; и совсем не любившим меня и потому, совсем не щедрым ко мне, как ты, мой дорогой Алехандро.

Я любила тебя, мой неповторимый и прекрасный Алехандро, любила, несмотря ни на что. Я любила тебя, даже тогда, когда ты всякий раз оставлял меня одну и не брал с собой в Женеву на приёмы в честь проведения аукционов