Никола Сна, третья книга Откровений, блок шестой степени по всем сетевым рассылкам голоимпа.

Инъекция аррависа подействовала – тошнота ушла, мысли обрели ясность, дрожь из конечностей ушла… почти ушла. Паук, черт бы его душу! Огромный паук, мерзкая многочленная тварь, щелкающая суставами, перемещающаяся по станции, цепляя непарными коготками ее обивку, оставляющая в затхлом многократно кондиционированном воздухе свою паучью вонь, и после – необходимость руками касаться тех мест, где пробегали его коленчатые лапы…

Ника повернулась – лента засуетилась, подстраиваясь под новое положение тела.

Как работать теперь? Согласно контракту, она обязана оказывать все виды медицинской помощи персоналу добывающей станции ОДС-35. Без дифференциации по полу, возрасту и биологической принадлежности. Теперь понятно, почему та дама, неопределенных лет, зато определенных наклонностей, наклонившись ниже обязательного над ее ухом, подпихнула лоснящийся псевдопластик контракта – хихикнула, когда термостило скользнуло по его поверхности. Ладно, по человеческой физиологии она прошла полный курс, с обязательной сдачей экзаменов в виртуальной камере – в статусе «голоимп-три», когда из генерируемых невидимыми лучами пострадавших лупит вполне реальная струя крови, а спроецированный на несуществующем полу несуществующий больной орет, зовет маму или прим-маму, бьется в судорогах, плохо пахнет, роняет давление и перестает дышать внезапно, без предупреждения. Полный набор эмпатических составляющих – прилагается, это плата за голоимп. Когда умирает воображаемый пациент, ты получаешь страшный эмоциональный удар по всем органам чувств. Немногие доучиваются. И меньше из этого количества – выходят работать медиками, ибо – зачем, и так много паллиат-ботов, готовых предложить услуги по обезболиванию, снятию симптомов, отвлечению и успокоению, за куда более меньшие деньги. Она прошла, сдала и выпустилась, с гордостью провела ладонью по коже запястья, на которую невидимыми серебряными нитями легла спроецированная логограмма ее диплома и допуска, доступная для считывания равнодушными зрачками линз-нанимателей. Но – арахноид?!

ГУУУУУММП.

Стены задергались, где-то вдалеке раздался звук, похожий на тот, когда с небольшой высоты падает стеклянный сосуд с жидкостью и разлетается – и гулкий голос Семена, сопроводивший его, подтвердил опасения, что после очередного изменения формы ядра планеты Аараны, на станции расколотилось что-то ценное – слов было не различить, но интонация была вполне понятной. Станция довольно большая, так бы она его не услышала – но все коридоры снабжены системой дублирующего громкого вещания, в целях безопасности, предупреждения, предотвращения и прочих жутко важных мер, благодаря которым ты вынуждена, находясь в медпункте, слышать чужую отрыжку из отсека ремзоны…

Ответа того, кому ругань была адресована, Вероника не услышала, но невольно съежилась. Паук, будь он неладен. Огромный, страшный, щетинистый паук. Вместе с ней, здесь, на одной станции! И если, не приведи небо, его поранит что-то чем-то – ей придется оказывать ему медицинскую помощь! Ладно – обычные манипуляции с бинтовыми спреями или асептическими пластырями, а если что серьезнее, вроде малых хирургических операций, а? Прикасаться, слышать скрежет, дышать мерзким воздухом, в который его трахеи, открывающиеся на рыхлом брюшке, с влажным сопением выбрасывают его запах…

Девушку передернуло – сильно, до боли в суставах. Арахнофобия – она не смертельна, когда ты просто боишься, до визга, любых паукообразных, передвигающихся на тонких, ломких, несоразмерно длинных ножках, имеющих тело из сегментов… в какой-то мере это даже является плюсом, когда ты девушка, и тебе надо спровоцировать очередного изнеженного прим-матерью и комплементарным воспитанием, самца на решительные действия – лучше маленького паучка в углу, от которого ты шарахнешься с закатыванием глаз, ничего нет. Проверено многократно – даже самые дистиллированные, выпятив цыплячью грудку, и сжав кулак (щадя маникюр и вживленные в кутикулы игровые импланты), кидались в бой, сдирая паутину и растаптывая пытающегося сбежать многоногого, надуваясь героикой свершенного – и ожидая награды от спасенной, само собой. Но теперь – много ли из тех, с кем она сходилась достаточно близко, от псевдопоцелуев до альфа-коитуса, сейчас кинулись бы на защиту Вероники Стайяр от огромного серого паучары, обосновавшегося в недрах станции ОДС-35? Многие бы нырнули туда, в сумрак затхлых коридоров, насквозь провонявших потом дежурного оператора станции, чтобы оградить даму сердца от надвигающейся из темноты многоногой тени, зловеще прищелкивающей суставами и шевелящей вечно мокрыми от яда жвалами?