Окружавшие Балака вельможи разом посмотрели на звездочёта, но тот, уже с кубком вина, был в окружении красавиц и совсем не слушал притчу, к общему смеху остальных.

В этот момент в дверях показался муж. Одежда его не была подобающим образом подобрана под прекрасный интерьер огромного зала. Стражники сначала не желали пропускать оборванца, но один из людей в окружении царя узнал своего раба, и вестника допустили на праздник. Мало кто обратил на входящего внимание, но сам царь с некоторым раздражением посмотрел на него.

«Говори! И клянусь Баалом, если весть не достойна моих ушей, ты выпьешь два кувшина вина и будешь танцевать среди женщин на нашу потеху», – сказал царь, вызвав смех среди тех подданных, кто услышал его.

– Владыка мой, добрую весть принёс я тебе! Царь Сигон, да проклянут боги всё его потомство, был убит какими-то дикарями близ города Иаац, – с радостью произнёс вестник, глядя на царя.

– Ах, отец наш, этой новостью боги благословляют твоё правление! – воскликнул верховный жрец, что сидел рядом и всё слышал.

Царь на мгновенье изменился в лице. Когда к нему пришло осознание произошедшего, он, подняв чашу, торжественно возвестил:

– Да, наш враг мёртв!

– Как же то произошло? – стали расспрашивать благовестника окружающие.

– Это произошло в сражении, мой царь! В этой битве погибла его железная пехота, а также амореи лишились колесниц! – отвечал посланник.

– Кто же мог разбить его в сражении? Что за народ? Я не имел вестей о военных походах, – перестав смеяться, спросил царь.

– Не могу сказать, владыка, и прошу простить меня. Народ этот вышел из пустыни и среди народов не значится. Известно только, что дикари просили лишь разрешения у Сигона пройти по его земле. А если верить слухам, они и вовсе не желали затевать вражду с амореями, считая себя их роднёй. Но Сигон то ли из страха, то ли из гордости, отказал детям пастухов, и те решили сразиться с ним. Боги же, видимо, из благоволения к тебе, прокляли царя амореев и предали в руки врагам его. Теперь я здесь стою перед тобой, мой царь, и говорю тебе радостную новость о смерти врага твоего, что забрал земли народа нашего лишь благодаря колдовству Билама, – молвил вестник.

– Ну что ж, пусть сегодня вино льётся рекой! А завтра будем держать совет, как нам забрать обратно то, что взято от царства нашего у правителя, который был до меня, – вновь поднимая чашу, сказал Балак.

– А как быть с вестью этой? Держать её в тайне? – спросил гонец.

– Новость эту пусть разнесут всем, а тебя наградят, и покинь зал сей, ибо смрад от тебя пугает меня и ближних моих, – смеясь, приказал царь моабитский.

Смех царя волной разошёлся по его подданным. Веселью не было конца. Общий шум и радость поглотили весь зал, когда новость дошла до последнего раба. Музыка и вино были истинными властителями в остаток дня для царства Моаб.

Утро застало Балака в постели. Слуги не решались его будить, да и какой был прок государству от хмельного царя? Встав около полудня, владыка Моаба с трудом вспоминал, что было в день, предшествующий этому.

– Царь, с самого утра тебя дожидается командующий войском Цеф, – сказал ему один из рабов.

– Что нужно этому беспокойному старику от меня в такой день? – лениво спросил правитель.

– Цеф говорил, что сегодня было назначено заседание совета, на который никто не явился, кроме него, потому он решил прийти и потревожить тебя. Нам прогнать его, сказав, что владыка занят? – спросили рабы.

– Скажите, заседание непременно состоится, но позже. Я пошлю за ним, – ответил Балак.