Но продолжалось это недолго. Если промышленная революция создала первую глобальную экономику, то промышленная контрреволюция ее разрушила. В конце XIX в., в то время, когда бурный рост международной торговли и инвестиций формировал посредством рынка глобальный экономический порядок, бунт против рыночной конкуренции подрывал самые основы этого порядка. Развитые страны, распространявшие по всему миру новые технологии, новые институты и новую современную культуру, сами стали жертвами атавизма. Протекционизм, национализм, империализм, милитаризм – вот те темные силы, которые были выпущены промышленной контрреволюцией на международную арену. Эти силы, сумевшие укрепиться и обрести влияние в недрах внешне мирной и прогрессивной Европы, в конце концов взорвались катаклизмом Первой мировой войны. В этом чудовищном конфликте погибла первая мировая экономика. Последовавшие трагедии – тоталитаризм, Великая депрессия и Вторая мировая война – завершили падение мира в пропасть огня и хаоса, начавшееся с первых августовских залпов.

В середине XIX в. казалось, что мир ждет совсем иное будущее. Многие в то время считали, что впереди – торжество либеральных идей: космополитизм, свобода торговли и мир во всем мире. Пример, как и во многом другом, подавала Великобритания. За десятилетия после победы под Ватерлоо в 1815 г. страна достигла большого прогресса в демонтаже своей протекционистской политики. Воспользовавшись открывшимися политическими возможностями, два текстильных фабриканта – Ричард Кобден и Джон Брайт – повели страну к более решительным действиям. Они создали Лигу против хлебных законов с центром в Манчестере и развернули общенациональное массовое движение городских средних классов против крупных землевладельцев. В 1846 г. их семилетняя кампания увенчалась победой: были отменены хлебные законы и все пошлины на импортируемое зерно.

Под руководством Кобдена и Брайта движение добилось того, чту Адам Смит, их идейный наставник, считал невозможным. А. Смит в «Богатстве народов» теоретически обосновал выгодность свободной торговли, но сомневался, что его аргументы смогут когда-либо изменить ситуацию. «Конечно, ожидать восстановления когда-нибудь полностью свободы торговли в Великобритании так же нелепо, как ожидать осуществления в ней «Океании» или «Утопии». Этому непреодолимо препятствуют не только предубеждения общества, но и частные интересы отдельных лиц, которые еще труднее одолеть»{98}. Спустя семь десятилетий невозможное стало реальностью.

Выдержав испытание в Британии, свободная торговля начала распространяться по европейскому континенту. Главным прорывом, и вновь с участием Ричарда Кобдена, стало заключение в 1860 г. договора Кобдена – Шевалье между Великобританией и Францией. За ним последовал шквал торговых договоров между европейскими странами. Основываясь на традициях Zollverein[11], только что объединенная Германия неуклонно следовала путем либеральной политики. К середине 1870-х гг. на континенте средняя величина ввозного тарифа на промышленные товары составляла от 9 до 12 %, тогда как к концу наполеоновских войн она была не ниже 50 %{99}.

Либеральные активисты движения за свободу торговли не считали коммерческие выгоды своей единственной или, тем более, главной целью. По их мнению, свобода торговли должна была оказать глубокое влияние на всю сферу международных отношений. Свобода торговли, полагали они, может проложить дорогу к новым современным формам международного порядка, который придет на смену бесцельной и разрушительной династической борьбе, навязываемой народам королями и аристократами. Главной целью, к которой стремились фритредеры, было мирное сотрудничество народов, а не просто экономическая эффективность.