Первая мировая экономика стала возможной в результате ошеломляющих технологических достижений промышленной революции. Самый наглядный пример: новые виды транспорта покончили с древней тиранией пространства. Значение железнодорожного транспорта трудно переоценить. В 1830 г., до его появления, путь от Нью-Йорка до Чикаго занимал три недели; спустя всего одно поколение, в 1857 г., на тот же путь требовалось всего два дня. Во второй половине XIX в. по всему миру развернулось лихорадочное железнодорожное строительство. Протяженность железных дорог в Великобритании почти утроилась – с 6621 мили в 1850 г. до 23 387 миль в 1910 г., в Германии выросла почти в 10 раз за тот же период – с 3637 до 36 152 миль, в США – трудно поверить – почти в 30 раз – с 9021 мили до 249 902 миль. Сети железных дорог способствовали формированию подлинно единых национальных рынков и тем самым облегчили проникновение иностранных товаров из портовых городов в глубь страны{94}.

Паровой флот соединил национальные рынки в единое целое. Первые паровые суда появились в начале XIX в., но лишь изобретения последующих десятилетий – гребной винт, стальной корпус, комбинированный двигатель – превратили преимущественно речные суденышки в дешевый и надежный океанский транспорт, вызвав невероятное падение стоимости фрахта: индекс грузовых тарифов на трансатлантические перевозки в 1840–1910 гг. вреальном исчислении упал на 70 %{95}.

Спровоцированный промышленной революцией взрыв технологического творчества уничтожил мешавшие торговле естественные географические барьеры. Одновременно появились совершенно новые возможности для взаимовыгодной международной торговли. Заводы североатлантических индустриальных стран – «сердце» новой глобальной экономики – закачивали на рынок постоянно расширявшийся поток промышленных товаров, иметь которые желал весь мир. А в менее развитых «периферийных» странах Азии, Африки и Латинской Америки новые технологии позволили дешевле, чем когда-либо прежде, добывать минеральное и выращивать сельскохозяйственное сырье.

Так была заключена великая сделка, ставшая фундаментом первого глобального разделения труда: центр специализировался на производстве промышленных товаров, периферия – на добыче и выращивании сырья. В Великобритании, первой промышленной державе мира, промышленные товары составляли примерно ^>3/_>4 общего объема экспорта. Раскинувшиеся на огромной территории Соединенные Штаты одновременно были и центром, и периферией. Урбанизированный Восток поднял индустриализацию на новый уровень и повел Америку по пути экономического развития Великобритании. Американский Запад следовал по пути других «регионов расселения европейцев» в зоне умеренного климата (Канада, Австралия, Новая Зеландия и Аргентина) и специализировался на производстве зерна, мяса, кожи, шерсти и других ценных сельскохозяйственных продуктов. Наконец, американский Юг последовал, в известной степени, путем развития стран с тропическим климатом и развивал производство таких продуктов, как каучук, кофе, хлопок, сахар, растительное масло и другие недорогие товары{96}.

Хотя торговля с дальними странами стара, как мир, то, что происходило теперь, оказалось беспрецедентным. Международная торговля на дальние расстояния перестала носить маргинальный характер, ограничиваясь лишь поставкой предметов роскоши. Впервые во всех странах, участвующих в международной торговле, центральным элементом экономической жизни стала специализация производства во всемирном масштабе. В 1870–1913 гг. доля экспорта в национальном доходе в Индии и Индонезии удвоилась, а в Таиланде и Китае более чем утроилась. Особенно поразительной была трансформация Японии. После прибытия в 1858 г. на Японские острова эскадры коммодора Пери Япония, жившая в условиях почти полной изоляции, обратилась к свободной торговле. Всего за 15 лет ее экспорт увеличился в немыслимые 70 раз и составил