Лицевая аппроксимация – это техника воссоздания лица по структуре черепа. Обычно она предпринимается в качестве последней меры для опознания человека, когда все остальные средства исчерпаны. На один череп, попадающий к судебному художнику, приходятся сотни тех, которые никогда до нас не дойдут.

В зависимости от источника (верите или нет, тут большую роль играет политика), в США насчитывается от восьми до сорока тысяч неопознанных останков. В криминальных телесериалах лицевая аппроксимация – чуть ли не стандартная процедура в случаях, когда обнаружен безымянный череп. На самом деле все совсем не так по множеству причин, в числе которых время, деньги и – опять же – политика.

Главный фактор успеха нашей работы – это вы, люди, неравнодушная общественность, и очевиднее всего мое утверждение иллюстрирует случай Джона Листа. 9 ноября 1971 года Лист застрелил свою жену, мать и троих детей, после чего сбежал, и почти два десятилетия его не могли найти. Затем, в 1989-м, в передаче «Самые разыскиваемые преступники в Америке» был показан его скульптурный портрет с возрастной коррекцией, сделанный Фрэнком Бендером. Одна женщина в Виргинии заметила сходство портрета с ее соседом, Робертом Кларком, и позвонила на горячую линию. Несколько дней спустя на Листа надели наручники.

Каждый судебный художник прекрасно знаком с этим делом, и у большинства из нас с ним отношения любовь/ненависть. Мы рады, что убийцу арестовали, и мы в восторге, что судебный художник сыграл в этом столь важную роль. Что лучше доказывает эффективность нашей работы, чем случай, вошедший в анналы истории, о котором знают даже те, кто еще не родился в момент совершения преступления, и который не устают обсуждать на форумах по тру-крайму и на «Фейсбуке»?

Однако я испытываю неловкость, когда люди заговаривают о нем со мной, потому что благодаря ему у людей закрепились искаженные представления о моей сфере деятельности. Я не могу развеять их при случайной встрече, когда человек спрашивает меня, чем я занимаюсь, чтобы не звучать, как лисица, у которой «зелен виноград».

Громкий успех работы Бендера – не единичный случай в судебном изобразительном искусстве; это лишь один из множества примеров удачно раскрытых дел. Судебные художники регулярно добиваются подобных результатов, просто не в таких широко освещаемых делах, как дело Листа, и мало кто из них попадает в национальные телешоу.

В основном наши успехи не привлекают внимания прессы, и это правильно. Судебные художники делают свою работу не ради общественного внимания. Как правило, это просто утро вторника в Департаменте полиции Нью-Йорка, и детектив говорит своему приятелю: «Эй, помнишь тот портрет, что мы вчера разослали, парня с поножовщины в метро? Получилось так похоже, что он сам явился с повинной – не стал дожидаться, пока мы за ним придем».

Как с ручными гранатами, в судебном изобразительном искусстве важно попасть достаточно близко. Будь то композитный портрет, возрастная коррекция, посмертный снимок или лицевая аппроксимация, мы стараемся максимально приблизиться к тому, как выглядел человек, и так повышаем шансы на раскрытие дела. Порой это выводит из себя, выматывает и отнимает кучу времени, но я ни за что на свете не согласилась бы на другую работу.

Я понятия не имела, как трудно будет стать профессиональным судебным художником. Конечно, я знала, что просто попасть в ФБР уже нелегко, но даже не знала, каким узким, чуть ли не микроскопическим полем является судебное изобразительное искусство. По сравнению с тысячами судмедэкспертов, экспертов-криминалистов и офицеров полиции, в США работает не более пятидесяти профессиональных судебных художников. Это – обоснованное предположение; никто не знает точно, сколько нас, потому что у судебных художников нет официального профсоюза или совета по сертификации. Каждая организация имеет право нанять себе человека, обладающего достаточными навыками для этой работы.