В Бюро есть два типа сотрудников: агенты ФБР и все остальные. Я принадлежу ко вторым – тридцати пяти тысячам вспомогательного персонала, который занимается именно тем, о чем говорит его название. Работа агентов – ловить плохих парней, моя работа – помогать агентам, рисуя портреты, вылепливая маски и воссоздавая лица по черепам.

Большинство людей считают, что в ФБР работают суровые парни в черных костюмах. Можете мне не верить, но агенты – такие же люди, как вы или я, с семьями, друзьями, с чувством юмора, и если судить по тем, с кем мне приходилось сотрудничать, высочайшим профессионализмом и преданностью своей работе. Большинство агентов ФБР работают в пятидесяти шести полевых офисах по всей территории США либо в шестидесяти трех заграничных – по всему миру.

Всего в ФБР трудится 14 000 женщин, и большинство – во вспомогательном персонале; специальными агентами являются только 2700. Примерно половина из 21 000 служащих-мужчин (11 000) – агенты, то есть соотношение агентов-женщин и агентов-мужчин составляет один к четырем.

В Лабораторном отделе, где я работала, примерно шестьсот служащих, и большинство из них – вспомогательный персонал. Кроме судебных художников, там есть ученые, аналитики ДНК, геологи, антропологи, эксперты по огнестрельному оружию, фотографы, криптологи и многие, многие другие.

Лаборатории ФБР – это не военная организация, хотя у нас действуют строгие правила, процедуры и даже процедуры по составлению процедур. Здесь никто не выкрикивает приказов и не ставит под сомнение каждое решение, принятое сотрудником. Мы профессионалы, мы знаем свое дело и являемся экспертами в своих областях.

Мы действуем в интересах жертв преступлений. Этот девиз буквально выгравировали в камне, когда Лабораторный отдел переехал из штаб-квартиры ФБР в Вашингтоне, округ Колумбия, в Куантико, Виргиния, в 2003 году. На цветочной клумбе под флагами США и ФБР лежит гранитная плита с эмблемой ФБР и надписью: «За каждым делом стоит жертва – мужчина, женщина или ребенок, – и люди, которым она небезразлична. Мы посвящаем свои усилия и новую Лабораторию ФБР этим жертвам».

Противоречие, составляющее суть работы судебного художника, заключается в том, что, хотя мы создаем рисунки и скульптуры, это не произведения искусства. Мы не самовыражаемся; наша задача – производить визуальную информацию, которая будет использована в расследованиях и на суде.

Самой известной и распространенной разновидностью нашей работы является создание портретов по описаниям, или фотороботов, когда мы совмещаем части отдельных картинок, чтобы получилось лицо. Какой-то шутник сравнил этот процесс с созданием «Мистера Картофельная Голова», название прицепилось, и, хотя мы сами им недовольны, я должна признать, что описание достаточно точное.

Вторым по популярности видом деятельности судебного художника является возрастная коррекция. Ваше задание может звучать так: «Заключенный сбежал из тюрьмы пятнадцать лет назад, вот вам его фото при аресте, когда ему было тридцать пять, и изобразите его в пятьдесят».

Однако в отсутствие точной информации о внешности беглеца создание такого изображения будет основываться на допущениях. Точно так же в кино с путешествиями во времени режиссеры моделируют картинки вероятного будущего.

Фотороботы и возрастная коррекция относятся к опознанию живых людей. Посмертные портреты и лицевая аппроксимация – к опознанию мертвых.

Посмертный портрет – это фотография неопознанного мертвеца, которую надо обработать с помощью цифровых инструментов таким образом, чтобы ее можно было предъявить публике. Иногда бывает достаточно открыть глаза и закрыть рот на снимке, сделанном в морге. Но бывают и гораздо более сложные случаи, когда несколько дней уходит на ретуширование синяков, следов от удара тупым орудием, разложения или того хуже.