«Неба своды… Да не падут на сушь и воды». (А.С. Пушкин)

«Под занавесою тумана… стоит могила Оссиана». (М.Ю. Лермонтов)

«Смятенье! обморок! поспешность! гнев! испуга!» (А. С. Грибоедов)

«Средь бурей жизни и недуг хранитель ангел мой…» (К.Н. Батюшков)

«Пред ним, с оттенкой голубою, полувоздушною стеною нагие тянутся хребты…» (М.Ю. Лермонтов)

«Укора другим, недостойным боярам и царедворцам, жертва смелой правды и женской необдуманной вспыльчивости…» (Н.А. Полевой)

«Вот страха и упрек незнающий Баярд…» (П.А. Катенин)

«Но сквозь воздушный завес окон недолго лился мрак ночной…» (Ф.И. Тютчев)

«Благодарю, – отвечал Сурков, – только не худо было бы предложить этот замен пораньше…» (П.А. Гончаров)

«С Эльмирой можно близь тенистого просека… любиться, нежиться, как надо пастушку…» (А.С. Грибоедов)

«Я не беру совсем никаких взятков». (Н.В. Гоголь)

«Из этой анализы трудно составить себе эстетическое понятие о творении…» (П.А. Вяземский)

«А где же эта апогея развития? А если она грань принципа, то вместе с своей апогеей принцип доходит до конца…» (Н.П. Огарев)

«Как поседевшая в углах архивы пыльной Мышь хартии грызет со злостью щепетильной». (П.А. Вяземский)

«Или же задавали передержку его густым и очень хорошим бакенбардам, так что возвращался домой он иногда с одной только бакенбардой, и то довольно жидкой». (Н.В. Гоголь)

«Ее окружает балюстрад, непрерывно освещаемый лампами…» (Н.В. Станкевич)

«Длинный пожелтевший гравюр какого-то сражения». (Н.В. Гоголь)

«Сойдите вниз, и вы в двух шагах от гроты Позилипа…» (А.И. Тургенев)

«Вы теряете все расположение общества, карьер, уважение друзей…» (М.Ю. Лермонтов)

«Искал прыгучих вод мне памятной каскады…» (Е.А. Боратынский)

«В киоске пышной, золотой, под шумом резвого, блестящего фонтана дремал визирь Гассан…» (П.А. Вяземский)

«Перешли мне мой опекунский билет, который оставил я в секретной твоей комоде». (Л.С. Пушкин)

«Ваше сравнение Баратынского с Миерисом удивительно ярко и точно. Его элегии и поэмы точно ряд прелестных миниатюров». (А.С. Пушкин)

«Нерв избалованность, причуда». (А.С. Грибоедов)

«И в темный ниш, где сумрак воцарился, чуть крадется неверный свет дневной». (А.С. Пушкин)

«Привстав на звонких стременах, надвинув на брови папах, отважный князь не молвил слова». (М.Ю. Лермонтов)

«Но в четвертой части стихотворений Пушкина есть одно драгоценное перло…» (В.Г. Белинский)

«Из гостиной вели две-три ступеньки на террас». (И.С. Тургенев)

«Фарса наших депутатов, столь непристойно разыгранная, имела в Европе свое действие». (А.С. Пушкин)

(По материалам: Булаховский Л.А. Русский литературный язык первой половины XIX века. Т. 2: Фонетика. Морфология. Ударение. Синтаксис. Киев, 1948)

Все мы помним нижеследующую сценку из комедии Д.И. Фонвизина «Недоросль». Все мы от души смеялись над глупым, невежественным Митрофанушкой. Да и как тут не рассмеяться?!

«Правдин (взяв книгу). Вижу. Это грамматика. Что ж вы в ней знаете?

Митрофан. Много. Существительна да прилагательна…

Правдин. Дверь, например, какое имя: существительное или прилагательное?

Митрофан. Дверь, котора дверь?

Правдин. Котора дверь! Вот эта.

Митрофан. Эта? Прилагательна.

Правдин. Почему же?

Митрофан. Потому что она приложена к своему месту. Вон у чулана шеста неделя дверь стоит еще не навешена: так та покамест существительна».

Ничтожный, дважды ничтожный Митрофанушка!

Однако вот что пишет современный ученый:

«В русском языке практически каждое иноязычное существительное может «конверсироваться» – выступать в роли аналитического прилагательного (по степени регулярности подобное «поведение» существительных можно сравнить с образованием на их базе относительных суффиксальных прилагательных). По мнению Р. Ратмайер, препозитивные определительные элементы, совпадающие с существительными, появились в русском языке под влиянием английского языка. <…> Однако и в русском языке аналогичные образования (иногда их называют «биномины» или «биномы») существовали уже давно: «чудо-дети», «царь-пушка», «царь-колокол», «бой-девка», «бой-баба», «бой-парень», «гром-баба». <…> Следует, однако, отметить, что, в отличие от исконных сочетаний, в которых атрибут содержит качественную характеристику предмета, обозначенного определяемым словом («бой-баба», т. е. «боевая, бойкая» и т. п.), в сочетаниях рубежа XX–XXI вв. существительное в роли определителя имеет значение относительного прилагательного («файл-сервер» – «файловый сервер», «акциз-налог» – «акцизный налог» и т. п.). <…> Регулярность конверсии «существительное – > аналитическое прилагательное» является проявлением усилившейся на рубеже XX–XXI вв. тенденции к аналитизму. <…> Многие исследователи отмечают также интернациональность, точнее универсальность, самой модели, представляющей собой сочетание двух существительных (с формально не выраженной грамматической связью между ними), одно из которых служит определением другого. <…> Во многих языках мира есть подобная модель. Существительное, служащее определением, в английском языке занимает в так называемой «атрибутивной группе» (attributive group) препозицию (см.: art critic); в персидском, арабском, тюркских и некоторых других языках – как препозицию, так и постпозицию…»