– Здорово! – рассмеялся Никита. – Вот уж и вправду не знаешь, из какого сора…

– Таких «историй» в истории искусства полно, извини за тавтологию. Вот, например, Шопен сочинил этюд для разработки левой руки, а мы считаем это великим явлением духа…

– Бах сочинял двухголосные инвенции как упражнения для своих учеников, – подхватил Никита, – а теперь их исполняют в концертах. Да, я тебя понимаю. Кстати, ты любишь Баха?

– Больше всех.

– Значит, мы могли бы сходить на концерт в Вильнюсе. Месса си минор.

– В Вильнюсе? Но это же далеко!

– Но сюда же ты добралась?

– Целый день тащилась на электричке, а потом еще на такси. Ну, допустим, туда мы доберемся. А обратно? После концерта возвращаться ночью? Наверное, уже и поезда не ходят.

– Есть другой путь. Самолет типа «кукурузник», – лукаво подмигнул Никита. – Летит невысоко.

– Да ну тебя! – шутливо отмахнулась Нина.

– Нет, серьезно. – Он въехал в город и притормозил у маленького ресторанчика. – Давай сначала сами заправимся, а потом на рынок.

Они вышли, нашли себе столик. Договорились, что обед будет легким. Главной трапезой этого дня должен был стать ужин с таинственным бифштексом по-суворовски.

– Нет, серьезно, – повторил Никита, когда они сделали заказ. – Все можно сделать иначе. Мы выедем на машине рано утром и будем в Вильнюсе к середине дня. Снимем номер в гостинице. Погуляем, пообедаем, отдохнем, вечером пойдем на концерт как цивилизованные люди. Переночуем, а на следующее утро отправимся обратно.

– А Кузя? – задумчиво спросила Нина.

– Предусмотрел. Мы его оставим у Алдоны. Это женщина, которая у меня убирает, – пояснил Никита.

– Ну, не знаю, – засомневалась Нина. – А это удобно?

– Никто его там не обидит, – засмеялся Никита. – Я их много лет знаю, и ее, и Йонаса, ее мужа.

– А когда концерт?

– Через две недели, даже с лишним. Двадцать четвертого. Вот афиша висит.

– А билеты? Мы сумеем достать билеты?

Настал его черед взглянуть на нее с чувством глубокого превосходства.

– Запросто. По Интернету закажу. И гостиницу забронирую.

– Ну ладно, – как-то неуверенно согласилась Нина. – Я никогда не слышала мессы си минор в живом исполнении.

– Значит, тебя ждет незабываемое впечатление. Ладно, пошли на рынок!

На рынке выяснилось, что Никита совершенно не умеет выбирать продукты. Он готов был покупать все подряд. Нина решительно отстранила его и взяла это дело на себя.

– Я буду выбирать, а ты будешь за мной носить штатив.

– Почему штатив?

– Это у нас так на фотосессиях говорят. Главное лицо – фотограф, а все остальные носят за ним штатив. Ну там, свет меняют, задники передвигают и все такое.

– Понял. Возьму на вооружение.

Нина пыталась сама расплачиваться за покупки, но тут уж Никита взбунтовался:

– Интересное кино! Ты готовишь, ты посуду моешь, ты же и на рынке платишь? В каком уставе это записано?

Она не стала спорить.

– Давай у меня поужинаем, хорошо? – предложил Никита на обратном пути. – У меня на дворе есть гриль.

– Для бифштекса по-суворовски нужна сковорода, – озабоченно нахмурилась Нина. – У тебя есть сковорода?

– Нет, но мы спросим у Алдоны. У нее наверняка есть.

– Давай все-таки лучше у меня, – покачала головой Нина. – А то у тебя небось и соли нет.

– Обижаешь. Соль у меня есть. А чего нет, Алдона привезет. И бога ради, оставь ей посуду. Она на этом деньги зарабатывает.

Сторож распахнул перед ними ворота, и они въехали в поселок. Договорились, что Никита выгрузит продукты и уберет пока к себе в холодильник, а Нина примет душ, переоденется и придет.

Он тоже принял душ, натянул легкие спортивные брюки и лакостовскую рубашку поло с аллигатором на груди. Потом вдруг вспомнил, как в «Челюстях» Питера Бенчли говорилось о «двухсотдолларовой рубашке с шестидолларовой ящерицей», решил, что это пижонство, и надел другую. Он прошелся по дому, проверяя, нет ли где беспорядка. Беспорядок царил только в его кабинете, но Никита сказал себе, что это нормально. Удивительно было другое: с позавчерашнего дня он так и не вспомнил о работе. Проверив электронную почту, убедившись, что ничего экстренного нет, он закрыл дверь кабинета и стал ждать Нину.